Первая грамота полетела в Новгород, моему верному наместнику Олегу. Я доверял этому купцу, показавшему себя человеком честным и рачительным. Он должен был не только сам прибыть, но и обеспечить безопасный проезд для тех, кто будет двигаться с севера.

Вторая — в Переяславец. В столицу. Потом грамоты полетели на запад — во Владимир и Туров. Тамошние правители, хоть и присягнули мне под давлением, должны были подтвердить свою верность не только на словах, но и присутствием.

Не забыл я и про Ростов с Муромом, и про вятичских князей, которые хоть и были усмирены, но все еще могли таить обиду. Их участие в Совете было необходимо, чтобы интегрировать эти земли в общую систему.

Каждому гонцу я лично давал наставления. Это были проверенные дружинники, быстрые, выносливые, знающие дороги. Я снабдил их лучшими конями из захваченных, охранными грамотами с моей печатью, дающими право на смену лошадей и продовольствие в любом подвластном мне городе или селе.

— Скачите быстро, — говорил я каждому, — но берегите себя. Весть, которую вы везете, чрезвычайно важна. От нее зависит будущее всей Руси. Передайте мои слова: Великий князь Антон зовет всех верных ему людей на Великий Совет в Тмутаракань, решать судьбу земли Русской.

Десятки всадников, один за другим, покидали Тмутаракань, унося с собой мой зов. Я смотрел им вслед, и сердце мое билось часто. Маховик был запущен. Теперь оставалось только ждать и готовиться. Готовиться к самому важному собранию в моей жизни, а возможно, и в жизни всей этой страны.

Ратибор, наблюдавший за отправкой гонцов, подошел ко мне.

— Теперь вся Русь узнает, что ты здесь, княже. И что ты не просто воюешь, а строишь. Это многих обрадует. А кого-то, возможно, и напугает.

— Те, кто против единства Руси, против ее силы, — мои враги. А врагов надо либо приводить к покорности, либо уничтожать. Третьего не дано. Но сначала нужно собрать своих. Тех, кто готов строить вместе со мной.

Илья Муромец, стоявший рядом, подытожил:

— Великое дело затеял, княже. Дай Бог, чтобы все получилось. Русь давно ждет твердой руки и ясного ума во главе. А Совет — это правильно. Народ должен знать, куда его ведут.

Я кивнул. Сомнений в правильности выбранного пути у меня не было. Была лишь тревога — как все пройдет, сумею ли я донести свои мысли до всех, кто прибудет, сумею ли убедить их в необходимости тех перемен, которые я задумал. Но это были уже вопросы будущего. А сейчас нужно было заниматься настоящим — укреплять Тмутаракань, налаживать жизнь в отвоеванном городе и ждать, когда со всех концов огромной земли начнут съезжаться те, кому предстояло вместе со мной определить эту самую судьбу Руси. Одно я знал точно: назад дороги нет. Только вперед, к созданию чего-то нового, сильного и единого.

Недели потекли медленно, тягуче, как густой осенний мед. Гонцы умчались, и теперь оставалось только ждать. Но сидеть сложа руки, вперившись взглядом в горизонт, я не собирался. В Тмутаракани дел было по горло: восстановление шло полным ходом, нужно было организовывать оборону, налаживать снабжение, разбираться с местными проблемами, которых после осады накопилось немало. Однако голова моя была занята не только текучкой. Главные мысли крутились вокруг предстоящего Совета и того, что я должен буду на нем предложить. Идея, зародившаяся еще там, в полумраке дома после победы, крепла и обретала все более четкие очертания.

Я много беседовал в эти дни со своим ближайшим кругом. Ратибор, Илья Муромец, Веслава, чья проницательность и знание людских душ не раз мне помогали, Искра, с ее острым умом и прагматичным взглядом на вещи, Такшонь, опытный воин и правитель, повидавший на своем веку и взлеты, и падения, Степан, мой незаменимый мастер, чей здравый смысл и основательность были мне опорой. Мы собирались вечерами, когда дневная суета спадала, и обсуждали будущее. Не какие-то мелкие вопросы, а то, какой должна стать Русь.

В один из таких вечеров, когда мы сидели в той же просторной комнате, где я когда-то размышлял о своем новом положении, я решил выложить им все начистоту, без обиняков.

— Друзья, — начал я, обводя их всех взглядом. — Мы созываем Великий Совет. Приедут люди со всех концов Руси. И они будут ждать от нас не просто слов, а ясного плана, куда мы идем. Мы многого достигли. Собрали под одной рукой земли, о которых раньше и мечтать не могли. Но я все больше убеждаюсь, что просто быть «Великим князем всея Руси» — этого мало. Это не отражает ни того, что мы имеем, ни тех задач, что перед нами стоят.

Наступила тишина. Мои соратники смотрели на меня внимательно, ожидая продолжения. Я видел в их глазах не удивление, а скорее, напряженное ожидание. Видимо, и они чувствовали, что мы стоим на пороге чего-то большего.

— Посмотрите сами, — продолжил я, вставая и подходя к большой карте, которую мы наспех начертили на куске выделанной кожи. — Вот Новгород, вот Ростов, вот Галич, вот Тмутаракань. А между ними — десятки других городов и земель. Это уже не просто союз княжеств. Это что-то другое. И управлять этим по-старому, как управляли своими уделами прежние князья, невозможно. Раздробленность — вот наш главный враг изнутри. А снаружи… врагов у нас тоже хватает.

Я обвел на карте Византию, ее владения в Крыму, откуда они постоянно лезли в наши дела. Затем указал на запад, на земли, где хозяйничал император Оттон, пытавшийся через своих священников и союзных князей вроде Мешко Польского распространить свое влияние.

— Византия не оставит нас в покое, — сказал я твердо. — Они считают себя наследниками Рима, центром мира. И любая сильная держава рядом с ними — для них угроза. Они будут плести интриги, натравливать на нас соседей, пытаться расколоть изнутри. Император Оттон на западе тоже