Ну а дальше пошел достаточно тягомотный — с учетом работы переводчика — разговор о возможностях выхода из кризиса в Афганистане. Позиция паков была очевидна — убирайтесь прочь, а иначе мы так и будем поджигать вам пятки на саудовские и американские деньги. Просто и эффективно, тут спорить сложно.

Основной прикол тут был в том, что Пакистанцы ничем фактически не рисковали и не особо даже вкладывались в войну. Финансирование шло из других источников, оружие тоже чужое использовалась, гибли пуштуны, которых вовсе никому жалко не было. Сдохли бы они все, в Исламабаде только выдохнули бы с облегчением. Здесь для понимания опять же стоило бы расписать приличных размеров лекцию о пуштунах и о том, как они оказались разделены между Афганистаном и Пакистаном, а также о том, как сложно контролировать такой народ из относительно цивилизованного Исламабада, но я не буду. Это скучно и не интересно, примерно так же скучно, как было мне сидеть за столом и выслушивать обмен вот этими сухими дипломатическими колкостями.

— Скажите, господин президент, — без помощи переводчика на английском я обратился к пакистанцу. — А вы не боитесь, что однажды на ваш сраный Пешавар упадет ядерная ракета? А может и на Исламабад даже? И статус неядерной державы вас не защитит, о том, что вы уже наработали достаточное количество обогащенного урана в Кахуте для создания полноценного боеприпаса, нам известно. А скоро станет известно и в Дели, как думаете, что по этому поводу скажут индусы, мне кажется, там могут решить, что окончательное решение Кашмирского вопроса не стоит откладывать. Три войны вы Индии уже проиграли, с чего вы решили, что сможете выиграть четвертую?

— Вы не ударите ядерной бомбой, вас не поймут, — повернулся ко мне Уль-Хак, попытавшись изобразить ехидную улыбку, впрочем, весь мой опыт жизни среди людей подсказывал, что озвученная угроза достигла цели.

Читал я в прошлой жизни историю, что якобы реальный Горби на этих же переговорах действительно пообещал сбросить на Пешавар атомную бомбу, и что Зия уль-Хак ему тогда неиллюзорно поверил. Якобы у президента Пакистана от такой угрозы случилась натуральная истерика, и он чуть было не разорвал связи с Америкой. Штатовцам пришлось тогда залить немало дензнаков, чтобы успокоить пакистанца и его окружение. Ну а потом Горби показал свою настоящую сущность и вопрос вовсе перестал быть актуальным. Впрочем, может это и байка, на первый взгляд генерал уль-Хак выглядел весьма крепким в плане психики мужчиной, которого так просто не напугать.

— Ну да, будут бойкотировать Олимпийские игры в Москве, ах простите, олимпиада уже прошла. Нефть не будут покупать возможно? А ездить будут на том газе, который в туалете напердят, — сидящий рядом Громыко явственно дернулся от такой риторики, но вот пакистанец и глазом не повел. Для генерала, большую часть жизни проведшего в казармах, а не во дворцах, крепкое слово не казалось чем-то исключительным. — А знаете, что еще мы можем сделать? Разделить Афганистан, на… Ну пусть Северный Афганистан и Пуштунистан. Таджиков и узбеков потом присоединим к Союзу, а пуштуны… Конечно же СССР будет всемерно поддерживать стремление гордого пуштунского народа к объединению в одной стране. В том числе деньгами и оружием, как вам такой план? Как думаете, есть разница вашим Пешаварским ублюдкам, от кого деньги брать, от нас или от американцев?

— Члены Пешаварского комитета — достойные люди, которые борются за свободу своего народа, — машинально ответил глава Пакистана, явно сбитый с толку моим напором.

— Ну да, такие как Рабанни. Или Хекматияр, — я сдержал себя, не став выкладывать на стол, все что знал об этих персонажах. Посмотрим, может пригодится еще эта информация. Да и не был уверен я, что читанные когда-то байки о том, что Рабанни якобы был большим любителем молоденьких мальчиков, имеют под собой реальную историю. Интернет — дело такое, пишут там всякое, но далеко не всему можно верить безоговорочно, лучше эти данные проверить, прежде чем использовать. — А вы знали, что всего через восемь лет будет ровно сто лет разделению пуштунских земель по линии Дюранда? Это произошло в 1893 году и договор тот имел как временное ограничение как раз на 99 дет.

— Бред! — Кажется стул под пакистанцем начал подгорать, — не было там никаких ограничений.

— Возможно, — я усмехнулся, и кажется от моей улыбки уль-Хак совсем сбледнул с лица. — Но попробуйте объяснить это неграмотным пуштунам. Ах какая красивая может быть история: бывший враг становится другом и помогает в отвоевании незаконно отторгнутых у народа пуштунов земель. Кстати — и это уже совершеннейшая историческая правда — в соответствии с письмом к англо-афганскому договору от 1921 года, любые пограничные споры в зоне племен должны решаться в пользу Афганистана.

— Чего вы хотите? — Конечно вот так смутить генерала Зию уль-Хака, который расхлебал на своем веку не одну миску дерьма, было невозможно. Не институтка поди, чтобы в истерику впадать от угроз злых дяденек. С другой стороны СССР в эти времена являлся силой, с которой нужно было считаться.

— Лагерь Бадабер в десяти километрах южнее Пешавара. Там содержатся пленные солдаты, не меньше десяти советских и сорока афганских пленных. Вернете их нам, будем считать, что с вами можно вести переговоры и о чем-то договариваться. Если нет, — то это будет последняя наша встреча, дальше мы будем разговаривать совсем иначе. Языком бомб и ракет, и вам это не понравится, — у пакистанца от моих слов отчетливо дернулась щека. — Ну и еще одно предложение, оно вам может понравиться. У нас открыты достаточно большие запасы природного газа на юге страны практически на границе с Ираном и Афганистаном, а в Пакистане постоянная нехватка энергоносителей, которая препятствует росту экономики. Если бы в Афганистане не было бы войны, можно было бы подумать о возможном строительстве магистрального газопровода. Там не столь большое расстояние — тысяча километров с небольшим. Это было бы выгодно и нам, и вам, и афганцам. Ну и так же