— Это не мое желание, — дернул щекой мужчина, — это забота о моей племяннице.

— Вы считаете, что вместе со мной ей будет плохо? — вскинул я бровь в притворном удивлении.

— Полагаю, Сергей Александрович рассказал вам и о причинах моего решения. Поэтому давайте уж, Роман Сергеевич, говорить начистоту. Меня беспокоите не вы, а ваше необъяснимое благоволение к новой служанке. Такое сильное, что вы готовы даже с родными из-за нее вступить в ссору.

— Кто вам сказал об этом? — уже непритворно удивился я.

Подобные вещи не выносятся на публику. Как Уваров мог узнать о нашей ссоре?

— Слуги многое слышат, а Сергей Александрович, когда я спросил его о том напрямую, не стал ничего отрицать, — пожал плечами Леонид Валерьевич.

— Возможно, со стороны могло показаться, что причина нашей ссоры состоит в этой служанке, — медленно начал я, — но суть моего… разногласия с отцом лежит в иной плоскости. Служанка — лишь фактор, а не первопричина.

— Возможно, — поджал губы Уваров. — И будь такой случай единичным, я бы мог закрыть на него глаза. Но вы ведь довели своего собственного слугу до смерти из-за нее! И слух о том уже вышел далеко за пределы вашего поместья.

— Полагаю, вы намекаете, что узнали о том не от слуг? — сразу уцепился я за его слова.

Неужели князь и тут подсуетился? Решил бить «по всем фронтам»?

— Именно, — кивнул Уваров.

— Позвольте узнать, от кого же вам стал известен этот… слух? И в каком виде? Слухи… — тут я неопределенно помахал рукой в воздухе, — имеют свойство сильно искажаться, по пути обрастая вымыслом и в корне отличаясь от того, что произошло на самом деле.

— От вашего соседа, — начал Леонид Валерьевич, от чего мои подозрения в сторону князя лишь усилились, — графа Свечина, — закончил мужчина, разбив он все мои предположения в один миг.

— От графа? — удивленно переспросил я, чувствуя острое чувство дежа вю.

Примерно с таким же выражением я переспрашивал Тихона, не ослышался ли, когда тот назвал Белова — заказчиком поджога лесопилки.

— Да. Константин Васильевич на днях приезжал ко мне. Хотел договориться о контракте на поставку леса. Я ему отказал, ведь весь лес уже законтрактовал с вашим родом. Вот напоследок он и озвучил этот слух.

— И вы ему сразу поверили? — фыркнул я.

— Нет конечно, я не наивный ребенок, — спокойно и с достоинством ответил Леонид Валерьевич. — Но его слова услышали мои дочери. Они-то и добавили, что ваша служанка в их присутствии вела себя… чересчур вызывающе. А потом и моя кухарка, которая приезжала к вам учиться выпечке тортов, подтвердила, что слух тот не на пустом месте взялся. Она ведь с вашей Марфой много общалась, пока училась тесто для тортов замешивать. И когда я навестил вашего отца, он не развеял мои сомнения, а лишь подтвердил их. Как видите — я действовал последовательно, а не на эмоциях. Чего жду и от вас.

— Вы требуете, чтобы я выкинул на улицу свою личную служанку, на основании лишь своих домыслов, — мрачно сказал я. — Это все равно, если бы я потребовал того же от вас — чтобы вы выгнали Стефанию, ведь она имеет слишком большое влияние на Валентину.

— Стефания, в отличие от ваше служанки, с Валентиной в другой дом не переедет, и с вами под одной крышей жить не будет, — тут же отрезал Леонид Валерьевич. — Какое бы влияние у нее ни было на мою племянницу, оно развеется расстоянием между нашими поместьями.

— Это вы так считаете. Что мешает вашей служанке отправлять ей письма? А она ведь фактически для Валентины заменила мать. Ее влияние гораздо выше какой-то случайной девки на меня, о котором вы заявляете.

— Вы убили конюха ради нее, — стал загибать пальцы Уваров, — покупаете ей тряпки — и только ей, никому более из слуг, поссорились с родителями опять же из-за нее. Может это вы слепы и не видите очевидного?

Сделав пару глубоких вздохов, чтобы успокоиться, а то все же вывел меня Леонид Валерьевич на эмоции, я решил завершить наш разговор.

— Пелагея получит от меня вольную и покинет наше поместье, — Уваров удовлетворенно кивнул. Рано он обрадовался! — Но помолвки с вашими дочерями не будет. Ни с одной. Попытка шантажа, какими бы благими намерениями ни была продиктована, никогда не способствует хорошим отношениям. И чтобы развеять окончательно все ваши иллюзии, возникшие об особом моем отношении к служанке, я чуть приоткрою перед вами все нюансы тех историй, что вам известны. Первое — конюх был убит не мною, а моим отцом. Его взбесило, что Аким поднял на меня руку в пьяном бреду, вот и не рассчитал он сил при наказании. Второе — мои покупки «тряпок», — язвительно продолжил я, — являются ничем иным, как заботой о внешнем виде личной служанки. Она — мое лицо, если можно так выразиться. По ней и тому, как она выглядит, будут судить и обо мне. Ваши слуги тоже не в обносках ходят. То, что я покупаю вещи лишь ей — говорит как раз о ее статусе. Она личная служанка. Обо всех остальных слугах заботится мой отец. Как я приму управление родом — буду покупать тряпки и для них. И последнее — моя ссора с отцом вызвана его собственным поведением. Его поступком, который для меня неприемлем. На месте моей служанки могла быть любая иная девица. На этом у меня все, — встал я со стула и направился к двери.

Уже взявшись за ручку, я обернулся и добавил.

— Кстати, вы наверное зря отказали графу. В ближайшее время мы вынуждены отказаться от поставок вашего леса. По техническим причинам. Как долго — пока не могу сказать. Вот теперь — точно все.

Выйдя из кабинета Уварова, мои мысли переключились с темы разорванного соглашения о помолвке совсем в иную сторону. Леонид Валерьевич упомянул, что к нему приходил Свечин. Смысла врать ему не было, так что возьмем его слова за истину. И тогда что же получается? Граф приходит договариваться насчет поставок леса, наверняка зная или хотя бы догадываясь, что вряд ли получит положительный ответ. И тогда вбрасывает информацию о Пелагее. Явно не случайно.