С красным дипломом, с мужем и почти годовалой дочерью — и мне пришлось и ее мужа «перетаскивать» к себе из Общемаша, где он «по распределению» работал «молодым специалистом», и о жилье сестренке позаботиться. Перетащить ее мужа получилось с помощью сотрудниц МГБ, а вот с жильем я даже заморачиваться не стал и выделил Марусе две комнаты в своей «безразмерной» квартире. Тоже «временно» выделил: правила предоставления жилья сотрудникам института были едины для всех и сестренке всяко полагалась отдельная «трешка», но пока «трешек» не было, я не стал кровиночку в вагончике селить. И резонов у меня для этого было три, причем два — сугубо «производственными»: во-первых, я честно рассчитывал, что кое-какие проблемы у Лиды Маруся сможет прояснить лучше меня, так как она куда как лучше помнила не только чему ее учили, но и как. А во-вторых, уже я рассчитывал сестренке немного «ума вложить» и затем ее перевести уже в отдел, который будет заниматься разработкой систем распознавания естественного языка. Там, конечно, конь уже изрядно повалялся: сейчас программы (благодаря тому, что я вспомнил очень неплохую работу Терри Винограда, которую изучал еще в институте) умели проводить очень качественный синтаксический разбор англоязычных текстов — больше девяноста процентов таких разбирались совершенно правильно. Но конь валялся лишь на самом краешке огромного поля непаханого: синтез русскоязычных текстов пока получался отвратительно, и «моя твоя не понимай» было пока практически недостижимым идеалом — так что работы было еще очень много, и работы не самой простой. Но это все было «перспективами», причем не самыми близкими — так что я, распихав «административные работы» по разным подразделениям института и поселковых властей, со спокойной совестью вернулся к занятиям в области системного анализа…

— Давененько не заходил, а ведь когда еще обещал, когда разберешься, мне рассказать, что там у тебя непонятного с Шарлатаном, — усмехнулся Пантелеймон Кондратьевич.

— Разбирался долго, — с легкой улыбкой ответил ему Павел Анатольевич, — да и проверять его странные выводы пришлось. И вот когда проверил… знаешь, он ведь все произведения товарища Сталина в свои вычислительные машины запихнул, и разработал хитрую программу, как он ее назвал, полнотекстового поиска. Вот и пришлось мне работу с этой программой осваивать — полезная, оказывается, штука! Но главное, оказалось, что Шарлатан наш прав: по всему выходит, что мы где-то слова товарища Сталина упустили, то есть читали его не очень внимательно. А если копнуть вглубь, то можно даже сделать вывод, что мы всю нашу идеологию не совсем верно строим — а потому сами же внутри нашего общества взращиваем врагов социализма. Мы тут у себя попробовали некоторые критерии, Шарлатаном определенные, в своей работе использовать — и результат получается… Помнишь, мы считали, что у нас полгода оставалось? Так вот, сейчас я уже могу минимум за год поручиться: конюшню нашу мы, конечно, только начали расчищать — но уже точно знаем, где там навозец копится и откуда он к нам валится. И мы теперь очень внимательно следим, чтобы вонь оттуда не расползалась, а потихоньку и все дерьмо вычистим: мы его уже нашли. Не все еще, конечно, но самое вонючее вычистили, а чуть позже и оставшееся найдем. Мы теперь точно знаем, где его искать…

— Очень понятно ты все изложил!

— Но я-то — не Шарлатан, это он у нас… системный аналитик. Но повторю его разъяснения: есть в системе факторы значимые, а есть… слово забыл, но суть в том, что они могут при взгляде с какой-то стороны показаться важными, а на самом деле либо являются производными от значимых, либо вообще являются случайным совпадением. Это как с огурцами…

— С какими огурцами?

— Со смертельно опасными для людей. Вон, древние греки ели огурцы — и все давно померли. А люди, родившиеся в девятнадцатом веке и огурцы евшие, все — если еще не померли от этих огурцов — как один старые, морщинистые и вообще пенсионеры. Это мне Шарлатан так объяснил. Так вот, у товарища Сталина есть четкое определение эксплуататорских классов…

— Я и сам его знаю: капиталисты, владеющие средствами производства.

— А вот и нет! Я сам удивился, но… полнотекстовый поиск — штука действительно замечательная. Так вот, товарищ Сталин четко определил: эксплуататор — это тот, кто законными в данном обществе методами присваивает себе часть общественного продукта большую, чем производит сам. И у него нет ни слова о собственности на средства производства! То есть ни слова при определении именно эксплуататоров. А вот эта собственность человека эксплуататором не делает: крестьянин-единоличник средствами производства владеет, но он в царской России был самым эксплуатируемым классом.

— Так то нищие крестьяне…

— Тогда другой пример: богатейший промышленник царской России Второв. Капиталист? Безусловно. Эксплуататор? Скорее всего, нет. Сам он жил — сейчас тот же Лемешев живет лучше него, или Орлова… Хотя Любовь Петровну я неправильно упомянул: она точно знает, за что ей звание народной присвоено, да и в качестве депутат работает, спины не разгибая. Так вот, Второв сотни миллионов нажил, но все их тратил на развитие промышленности и на личные нужды себе деньги брал, можно сказать, как зарплату руководителя кучи предприятий — а у нас наркомы и министры и то больше получают. В ту войну каждый третий снаряд на фронт с его заводов отправлялся, и Державе он их отпускал строго по себестоимости. И рабочие у него жили даже, может, получше, чем у нас сейчас большинство живет. И медицина у него для рабочих бесплатной была, и детей их он в школах из своих прибылей учил. Ну ладно, тут вопрос спорный. А вот банкиры, раз они средствами производства не владеют, по Марксу эксплуататорами не являются, хотя противное каждому понятно.

— Интересные у тебя выводы…

— Не у меня, а у Иосифа Виссарионовича. Просто Шарлатан своим анализом вычленил в его работах самое важное, мне об этом сказал — а в его машинах если знаешь, что искать, искомое тебе сразу же и предоставляется. Вот только…

— Что?

— Там запросы к машине пишутся на очень непростом языке, я на изучение его времени потратил просто невероятно много и все равно только самые основы разобрал. Но у него в институте сейчас много народу начали работу по разработке программ, которые и обычный человеческий язык понимать смогут. Вот только дело это очень непростое, и люди там нужны довольно разные, причем большей частью вообще не программисты. Я ему, конечно, сколько смог,