Машенька открыла глаза, слабо улыбнулась:

— Не пугайся, Егорушка. Просто резко встала, закружилась голова. Матрёна с Дуняшей сразу прибежали, уложили.

Я взял её за руку:

— Тебе нужен покой. Никаких резких движений, никаких нагрузок.

— Я стараюсь, — тихо ответила она.

Ричард добавил:

— Я дам ей настойку, укрепляющую. Она должна хорошо питаться — сейчас ей нужны силы.

— Буду следить, — пообещал я, не выпуская руку Машеньки.

Остаток дня я решил провести дома, с Машкой. Она задремала, а я сидел рядом, держа её за руку, думая о том, как всё хрупко и как важно не упустить главное в погоне за делами и планами.

Я так и сидел рядом с ней, когда внизу послышался стук в дверь, а затем голоса. Громкие, знакомые голоса.

— Егор! Егорушка! — раздался звонкий женский крик, от которого я вздрогнул.

Машенька открыла глаза:

— Кто это?

— Кажется, мать приехала, — пробормотал я, поднимаясь. — Погоди, я сейчас.

Я вышел на лестницу и остолбенел. В прихожей стояла вся моя семья — отец в дорожной шубе, мать в соболях, бабушка с её неизменным строгим видом и няня Агафья Петровна, которая уже плакала, прижимая платок к глазам.

— Егорушка! — мать бросилась ко мне, едва я спустился вниз. — Сынок мой! Дай на тебя посмотреть!

Она обняла меня, потом отстранилась, изучая лицо:

— Исхудал! Бледный какой! Ты там в этой своей деревне себя не бережёшь совсем!

— Маменька, я в порядке, — попытался я успокоить её, но она уже переключилась на окружающую обстановку.

— А дом какой! — она огляделась вокруг. — Андрей Петрович, смотри, какой дом у нашего сына! Я же говорила, что он устроится!

Отец степенно подошёл, и я поклонился:

— Батюшка.

— Егор, — он окинул меня строгим взглядом, но в глазах мелькнуло одобрение. — Вижу, дела твои идут хорошо. Иван Дмитриевич нам всё рассказал. Консультант тайной канцелярии — это достойно.

Бабушка прошла вперёд, опираясь на палку, и ткнула меня этой самой палкой в грудь:

— Вот видишь, Егорка! Говорила я, что из тебя толк выйдет, если мозги в порядок привести! Не зря я тебя в Уваровку спровадила — гляди-ка, как всё обернулось! И дело государственное ведёшь, и женился на хорошей девке, и ребёнка ждёте!

Глава 5

— Бабушка, — начал я, но она уже продолжала:

— Молодец, Егорка! Я всегда в тебя верила! Говорила всем — вот увидите, внучок мой ума наберётся! И набрался!

Няня Агафья Петровна всхлипывала в углу:

— Егорушка, родной мой! Как же я по тебе скучала! Ты там небось и не ел ничего, и не спал!

— Агафья Петровна, я взрослый мужчина, — попытался я возразить, но она только замахала руками:

— Какой ты взрослый! Для меня ты всегда будешь моим Егорушкой!

Матрёна стояла в сторонке, явно растерянная от такого нашествия. Я кивнул ей:

— Матрёна, это мои родители и бабушка с няней. Подготовьте, пожалуйста, комнаты для гостей.

— Сейчас, барин, — она поклонилась и поспешила прочь.

Мать тем временем оглядывалась по сторонам:

— А где Маша? Как она? Иван Дмитриевич говорил, что ей нездоровится.

— Она наверху, отдыхает, — ответил я. — Было лёгкое недомогание, но сейчас лучше.

— Ну так веди нас к ней! — мать уже направилась к лестнице. — Надо посмотреть на невестку!

Я поспешил за ней, предупреждая:

— Только тихо, маменька. Ей нужен покой.

Мы поднялись в спальню. Машка сидела на кровати, поправляя волосы. Услышав шаги, она обернулась и побледнела, увидев столько людей сразу.

— Машенька, родная! — мать бросилась к ней, обнимая. — Дочка моя! Как ты? Как здоровье?

— Здравствуйте, — робко ответила Машка, явно смущённая таким вниманием. — Я… я лучше, спасибо.

Бабушка подошла ближе, одергивая мать:

— Ты чего на девку набросилась? Видишь, и так бледная вся. Но вижу, что крепкая, здоровая. Родит тебе, Егорка, — она бросила на меня довольный взгляд, — богатыря. Или богатыршу, — хмыкнула. — Главное, чтобы здоровенький был.

— Бабушка! — смутился я.

— Что «бабушка»? — она повернулась ко мне. — Правду говорю. Вон какая у тебя жена — ладная, красивая. Не то что эти столичные.

Машка густо покраснела. Мать поспешила вмешаться:

— Маменька, не смущайте девочку! — она повернулась к Маше. — Не обращай внимания, дорогая. У неё всегда так — что думает, то и говорит.

Няня Агафья Петровна подошла с другой стороны кровати, причитая:

— Ох, деточка, какая ты бледненькая! Небось, мой Егорушка тебя не кормит как следует! Мужики они такие — сами о себе не помнят, куда уж о жёнах думать!

— Агафья Петровна, да хорошо она кушает! — возмутился я.

— Ага, кушает, — фыркнула няня. — Небось, кашу да хлеб только. А беременной женщине нужно мясо, молоко, яйца! И бульончики куриные!

Отец стоял у двери, наблюдая за этим столпотворением с лёгкой усмешкой. Наконец он кашлянул:

— Может, дадим девушке передохнуть? Она явно устала.

— Отец прав, — согласился я. — Машунь, ложись, отдыхай. А мы пока внизу поговорим.

Мать погладила Машеньку по руке:

— Отдыхай, доченька. Я потом к тебе зайду, поговорим по душам.

Мы спустились в гостиную, где Матрёна уже накрывала на стол. Дуняша суетилась, разнося тарелки и кружки.

— Присаживайтесь, — пригласил я, усаживая мать и бабушку. — Вы, наверное, с дороги устали. Чаю? Или чего покрепче?

— Чаю, чаю, — закивала мать. — И поесть чего-нибудь. Мы с самого утра в пути.

Отец сел во главе стола, оглядываясь:

— Дом действительно хороший, Егор. Просторный, добротный. Иван Дмитриевич сказал, что это бывшая собственность купца-должника?

— Да, отец, — кивнул я. — Государство получило его в счёт долга, а Иван Дмитриевич предложил мне. Вот я и выкупил.

— Разумно, — одобрил отец. — Видно, что ты научился ценить возможности.

Бабушка хлопнула ладонью по столу:

— Вот говорю же — не зря я его в деревню отправила! Там он мозги в порядок привёл, делом занялся, а не шлялся по кабакам!

Я поморщился, вспоминая прошлое того Егора, чьё тело я занял.

— Бабушка, это всё в прошлом.

— Ещё бы! — она ткнула пальцем в мою сторону. — Теперь ты человеком стал! Дело государственное ведёшь, на семью работаешь! Вот что