– Разбаловались! Праведники, мать вашу!..

Ангел топнул ногой, и стены рухнули.

Подняв голову, Пиф увидела, что лежит в неловкой позе посреди развалин, на пустыре, где полно мусорных куч, где к небу возносят бессильные пальцы разломанные железобетонные конструкции с когтями-арматурой. Безумная музыка пронеслась над свалкой, как вихрь, и мгновенно стихла. «Все симфонии мира», – смятенно подумала Пиф.

Под развалинами шевелились люди. Ее товарищи. Ее близкие, с которыми она прожила все эти годы. И только дочь лежала как мертвая.

Но ангел не дал ей времени оправиться от потрясения.

– Ах ты, дрянь, – проговорил он с отвращением.

Она увидела его ноги в сапогах. В хороших офицерских сапогах, начищенных до блеска. И увидела свое лицо, отраженное от их почти зеркальной поверхности. Впервые за все эти годы она посмотрела на себя, и от красоты собственного лица у нее захватило дыхание.

А потом ее лицо исказилось, взмыло в воздух, и ангел изо всех сил пнул Пиф ногой.

– Ах ты, ленивая скотина!..

Ослепительный свет.

Детский крик.

В это мгновение Пиф успела подумать: кричит новорожденная Аглая. Но тут же вспомнила: дочь ее уже выросла.

И тотчас навсегда забыла об этом.