Что это за мир, куда мы попали? Судя по тем обрывочным данным, которые имеются на данный момент, какой-то постапокалипсис. Судно посреди пустыни. Русские буквы на ржавых приборах. Слова местных дикарей напоминают всё же славянскую речь, хотя и в каком-то кастрированном виде. Да и сами аборигены не впечатлили. Винтовки со штыками, но без патронов. Вырванные языки у рабов, и привычное людоедство в придачу ко всему.

И что? Какие есть варианты? Напрашивается только один. Последствия ядерной войны. Вырождение выживших. Потеря технологий и тех, кто может восстановить эти технологии. Такое ощущение, что те, кто выжил после глобальной катастрофы, быстренько настрогали новых «буратин», а сами сдохли от болезней, голода, холода и прочих неприятностей. Ну а новое поколение кое-как запомнив устную речь, и руководствуясь первичными инстинктами: «жрать и размножаться», пытается выжить на руинах былой цивилизации.

Только странно как-то. Вот даже винтовки у них ржавые нашлись. А что с патронами? Не исключён вариант, что боеприпасов нужного калибра не нашлось. Как там Лёшка обозвал эту винтовку? Арисака, япона мать её! А где-же наши Мосинские винтовки? Их-то тут поболее должно быть по идее. А где, мать его, Калаши? Их вообще в том нашем мире вроде бы нашлёпали столько миллионов экземпляров, что наверняка хоть что-то, но должно было остаться.

И ещё… Если выжила хотя бы часть людей, то где, блин, животные, птицы и прочая живность? Рыба же в морях и океанах не должна была вся сдохнуть… А всякие змеи, крысы и тараканы. Говорили, что эти твари выживут даже после ядерной зимы и жесточайшей радиации. Правда, говорили, что будут всякие мутанты двухголовые и прочая гадость. Но мало ли что там говорили всякие учёные.

Особенно много там наговорили всякие британские учёные. Какую только хрень они не высказали вслух, не подтверждая никакими фактами. Хайли лайкли у них это, кажется, называется. Или «хайли лайкли» это что-то другое. Да не важно…

Очень хочется пить.

* * *

Мы вот уже который час идём, изнывая от жажды, по этой грёбанной пустыне. Оставаться возле горы трупов не захотелось. Мародёрить с дикарей было нечего. Ну разве кроме тех двух винтовок. Да и то мы их бросили. Штыки только приватизировали, а сами винтовки… Лёха сказал, что им кирдык пришёл лет мрнадцать назад. И даже если мы найдём где-то патроны нужного калибра, то пострелять вряд ли удастся. Использовать их как дубину или копьё? Можно, конечно. Но тащить с собой несколько лишних килограмм того, что может быть когда-нибудь пригодится — то ещё удовольствие. Штык-ножи, те да… Вещь полезная и вполне себе практичная. А ежели на нас снова кто-то нападёт с палками и камнями, то у нас есть теперь не только два здоровенных тесака, но и дюжина патронов в Лёшкином Вальтере. Братишка видимо не зря с собой носил полностью снаряженный пистолет и запасной магазин к нему. Пригодился…

Эх… Знать бы заранее, что всё так обернётся, я бы тоже не поленился вооружиться как следует. Но, что получилось, то и получилось. И раз уж такое случилось, то за неимением гербовой бумаги… Блин горелый. А у нас и туалетной-то нет… Дневники с путевыми заметками вести мы вроде бы и не планируем, но вот приспичит если… Песком что ли подтираться. Лопухов с подорожниками в данную местность что-то не завезли.

Хорошо ещё, что пока что нам и жрать-то особенно нечего. Хотя желудок уже периодически напоминает о себе недовольным урчанием. А вот жажда уже не по-детски осушила весь рот и просто требует утолить её, причём, срочно. Анечка вон совсем сомлела. Еле ноги передвигает.

— Как ты, маленькая? — спросил я её.

Сухие губы и такой же сухой язык, еле-еле позволяют мне прохрипеть это. Зато Анюта отвечает мне сразу.

— Я не маленькая! — упрямо заявляет она.

— Да я не про это. Смотрю ты еле идёшь… Если хочешь, я могу тебя понести на руках.

— Сама дойду. А куда мы идём?

— Вон туда. — указал я рукой в направлении горизонта.

— А почему туда?

— Там облака виднеются. Не исключено, что там и вода есть.

— Пить хочется очень.

Сказав это, Анечка, как-то внезапно просто осела на землю, а потом и завалилась на бок.

Я бросился к ней и чуть на столкнулся лбом с Маринкой, которая так же постаралась прийти на выручку к своей подружке.

— Что с ней? — тяжело дыша спросила она.

— На солнечный или, как там правильно, тепловой удар, вроде бы не похоже. Скорее всего от обезвоживания и усталости сознание потеряла.

Маринка безжалостно потрепала Аню за щёки, за нос. Хотела уже было начать применять пощёчины, для приведения в чувство… Но тут Анюта снова открыла глаза и недоуменно спросила:

— Что это?

— А это ты просто сознание потеряла, да и на землю шмякнулась. — сообщила ей подруга. — Вставай уже! Идти-то сама сможешь?

— Не знаю… Голова кружится. И очень хочется пить…

— Всем хочется. Но нет пока воды. И не надо даже думать об этом. Чем больше думаешь, тем больше пить хочется.

— Хорошо. Я не буду больше думать.

— Держи! — я отдал Маринке трофейный штык-нож.

— Зачем?

— Я понесу её.

— Не надо. Я сама. — попыталась протестовать Аня.

Но я уже с помощью Маринки подсадил девочку к себе на спину. Помнится так в японских аниме всегда таскают больных и раненых до медпункта.

— Держись крепче за меня. Только на шею не дави. — посоветовал я своей захребетнице.

Ну а как иначе. Нести её на плечах, как маленького ребёнка не получится. Чай не маленькая уже. А нести на руках, как принцессу? Долго так с ней я не прошагаю.

Можно, конечно, забросить её на плечо, как мешок с картошкой. Но тогда к её голове кровь будет приливать, и хрен знает чем это всё может закончится.

Ну а так, пусть будет за спиной, как рюкзак…

Минут через полчаса, меня сменил Лёшка, а потом и Маринка какое-то время несла свою подружку на руках, сетуя на то, что малышка слишком тяжёлая.

И снова идём, идём, идём по пустыне. Пейзаж не меняется от слова «совсем». Рельеф плоский, как блин на сковороде. Ни подъёма местности, ни каких-либо углублений нам пока что не попалось… Их растительности — только бурый мох на камнях, сухой на ощупь, да редкие чахлые кустики