я, по сути дела, по другую сторону от них, а связываться совсем не хочется, но вот какая идея у меня есть… Знаешь, при больницах есть морги — специальные помещения, чаще отдельные здания, где хранятся тела до опознания. И иногда там же — прозекторские. Это такие помещения, где проводятся вскрытия, однако чаще всего они являются частью тех самых моргов. Возможно, проще всего наладить связи с кем-то из этой среды, и когда туда попадёт человек, максимально похожий по описанию на вашего друга, можно будет попросить передать его документы — за вознаграждение, естественно. Сколько денег они захотят — я вообще представления не имею, но думаю, что для них не станет проблемой избавиться от тела и продать документы. Слышал я про такие случаи: в криминальной среде этим способом пользуются.
Я задумался. Нужно было, выходит, наладить связь с каким-нибудь моргом, ну что ж, не такая уж и большая проблема. Главное, чтобы никакие следы потом не привели к разоблачению этого мероприятия и у Феликса Эдмундовича —точнее у того, чьё имя он будет носить, — не появилось на этом фоне каких-то проблем.
Также возникает вопрос о родственниках… Если они будут искать погибшего человека, а затем обнаружат «нового» с его документами, это тоже может стать проблемой.
Я описал свои беспокойства Томских. Он посидел, задумавшись, и сказал: — Знаешь, что, Илья, давай так: ты принесёшь мне документы, а я организую проверку. И только после этого мы примем решение — можно ли использовать новую личность или не стоит.
— Хорошо, — сказал я, попив чаю и немного пообщавшись с дочерями Томских, я отправился домой.
Процесс получения документов из морга оказался не таким уж и сложным. Всего за 300 рублей ассигнациями мне удалось купить два паспорта.
Первый — на имя Андрея Михалковского, дворянина польского происхождения, двадцати трёх лет от роду, из мелкопоместной шляхты Виленской губернии. Ранее тот был студентом-естественником Императорского Виленского университета, но был отчислен за неуспеваемость, и умер недавно в Питере от воспаления лёгких. В документах значились особые приметы: тёмные вьющиеся волосы, прямой нос, глубоко посаженные карие глаза. Стройный, подтянутый. Католик по вероисповеданию.
Вторые документы принадлежали Петру Ивановичу Громову, мещанину, двадцати четырёх лет, из Петербурга. Работал приказчиком в торговой лавке. Умер от несчастного случая — упал с лестницы, имел смуглое лицо, тёмные волосы, небольшую сутулость и характерную щетину.
Оба паспорта имели все необходимые отметки для легального перемещения по империи, включая описание внешности и место постоянного жительства. При этом паспорт польского дворянина
давал больше возможностей для передвижения и социальной мобильности.
Обсудив с Томских варианты использования документов, мы пришли к выводу, что Феликс Эдмундович Дзержинский станет Андреем Михалковским. Томских по своим каналам сделал запрос на родину Михалковского и выяснил, что из родственников у того осталась лишь старая тётка, которая вряд ли будет искать племянника.
В Петербурге Андрей появился всего месяц назад, не успев ни отметиться, ни оставить каких-либо существенных следов. Единственным вариантом оставался его поиск через университет, но, по-моему, это маловероятно.
Подготовив документы и составив план действий в Вятской губернии, братья вместе с Сосо и Кузьмичом отправились в путешествие с особым заданием. По железной дороге ехать пришлось через Москву, так как прямого пути от Вятки до Петербурга ещё не существовало. От Москвы они двигались по линии Пермь — Вятка и до места назначения, будущего города Кирова, добрались за четверо суток.
В село Кайгородское из Вятки братья с Сосо и Кузьмичом решили отправиться сухопутным путём через Нолинск. Был вариант доплыть до пристани самого села на пароходе или барже, но в таком случае путь занял бы около двух-трёх недель, а то и больше. А по суше, даже с учётом остановок, можно было уложиться в десять — двенадцать дней.
Поэтому, несмотря на то что дорога проходила через густые леса и болота, они выбрали именно этот путь. Приключений и серьёзных трудностей в дороге наши путешественники не испытали — всё прошло достаточно буднично. Документы, имевшиеся на руках, позволяли им беспрепятственно преодолевать путь. К тому же в Вятке они нашли хорошего проводника, который ехал на козлах вместе с Кузьмичом, и вовремя объехал плохие участки дороги. Пару раз приходилось вытаскивать экипаж из грязи, но это мелочи для молодых, активных людей.
Село Кайгородское было небольшим поселением — около семисот человек, примерно на сто дворов. Оно располагалось на берегу Камы. Дзержинский жил в доме местного жителя Александра Якшина. Вокруг села простирались непроходимые болота, а ближайшее крупное поселение — Нолинск — находилось в четырёхстах вёрстах отсюда.
Ссылка была административная: Дзержинский находился под надзором полиции и строгим контролем властей. Ему запрещалось вести какую-либо общественную деятельность, но, несмотря на запреты, он продолжал общаться с местными крестьянами. В период пребывания в Кайгородском он часто занимался охотой, зимой гулял на лыжах, вёл переписку и помогал крестьянам составлять жалобы и прошения, а также активно занимался самообразованием.
По замыслу властей, именно удалённость и труднодоступность села должны были изолировать революционера от внешнего мира и предотвратить его дальнейшую деятельность. Однако именно эти факторы делали его побег особенно сложным, но — как оказалось — вовсе не невозможным. Ведь уже в августе этого года, в другой истории, он спустится на лодке по Каме и покинет это место.
Вечер выдался тёплым и солнечным. В Кайгородском царила особая атмосфера: природа расцветала, воздух был наполнен ароматами цветущих трав и цветов. Мы прибыли в село ранним утром и заметили небольшой дом на окраине, где жил Дзержинский. Вокруг него раскинулись зелёные луга, а неподалёку шумела река Кама.
Феликс Эдмундович в тот день был в отличном настроении. Он сидел на крыльце и читал книгу, когда увидел приближающихся незнакомцев. В отличие от зимы, сейчас у него была возможность свободно передвигаться по селу, а местные жители давно привыкли к его присутствию.
Наша встреча произошла в тенистом дворе. Феликс сразу привлёк внимание своей энергичной походкой и внимательным взглядом. Приветствовал он нас просто, по-деревенски, но в его манерах чувствовались уверенность и внутренняя сила.
Наш разговор начался с обсуждения погоды и местных новостей, но вскоре перешёл к более серьёзным делам. По нашей договорённости основной диалог с Феликсом вёл Иосиф. Дзержинский, заметив наш интерес к общественным вопросам, стал более откровенен в своих высказываниях. Никто не мог предположить в тот день, что эта встреча станет началом важных событий в жизни Феликса и Иосифа…
Глава 5
Миссия на Каме. Побег
