Сделай сам — 4
Пролог
— Вот, честное слово. Учишь их, дураков, учишь. А они всё, как дети малые — учиться не хотят ни на своих, ни на чужих ошибках, — удручённо прицокнул я языком и, закинув ногу на ногу, зашуршал только-только доставленной на дом утренней газетой.
'Ужасная трагедия разыгралась на глазах многих тысяч свидетелей!
Всероссийские торжества по случаю празднования 300-летия дома Романовых оказались фактически сорваны в первый же день и, более того, совершенно омрачены гибелью его императорского величества — Николая Александровича.
В тот самый момент, когда государь покидал свой конный экипаж, прибыв на нём из Зимнего дворца к Казанскому собору на молебен, раздался приглушённый выстрел и смертельно поражённый пулею прямо в голову самодержец окропил своей кровью мостовую Невского проспекта.'
— Ну, газетчики дают, — покачал я головой, прочитав первые три абзаца огромной статьи, занявшей всю передовицу «Санкт-Петербургских ведомостей». — И выстрел они слышали и кровищей у них всё залило. Ой, выдумщики!
Насколько я лицезрел всё это действо своим собственным глазом через оптический прицел, скрываясь в тёмной глубине одного из помещений, крови там не было в помине. Во-первых, мелкашечная пуля 22-го калибра, выпущенная из ствола с глушителем прямо через небольшое целлулоидное «стекло», весьма удачно имитирующее настоящее, застряла внутри головы Николая 2, войдя тому сверху чётко в затылок. Во-вторых, проникающее отверстие от неё оказалось совсем небольшим, и зимняя шапка с меховой оторочкой впитала в себя всё, что натекло из раны. Как-никак на дворе стоял февраль месяц, и температура была достаточно сильно отрицательной, чтобы кровь быстро загустела, а после и вовсе застыла бы ледяной коркой.
Поначалу никто даже не понял, что был произведён выстрел. Все подумали, будто самодержец оступился, слезая с подножки, и расшиб себе голову при падении на землю. Что в свою очередь изрядно поспособствовало мне в деле избавления от улик и последующей ретирады.
Вот ведь судьбинушка-судьба и я — её слуга! Что его первая супруга, что он сам не только пали от моей руки, так ещё и застрелены были из совершенно одинакового оружия. Уникальный карабин Мосина-Яковлева не подвёл и на сей раз. Благо расстояние до цели не превысило 120 метров.
Правда, и здесь данному карабину не случилось стать «героем» газетных статей. Ведь вместо него на обнаруженной спустя полчаса активных поисков заранее устроенной мною фальшивой лёжке коварного стрелка валялся самый обычный карабин 22-го калибра бельгийского производства мануфактуры «Губертусъ». Такие уже не первое десятилетие продавали вообще без каких-либо разрешений и документов по всей империи, как в магазинах спортивного инвентаря или в оружейных лавках, так и в многочисленных ломбардах или даже просто на рынках с рук.
Я сам этого «Губертуса» приобрёл ещё лет десять назад в ломбарде, как раз для подобного случая. Как и ещё десяток-другой прочих стреляющих железок, ждущих потихоньку своего часа в тайничке. Чтобы, значит, не тратить время на их судорожные поиски, если те вдруг понадобятся.
Один вот, наконец, пригодился.
Пришлось мне лазить в ночь по весьма скользкой обледеневшей кровле, дабы заранее подбросить его и ещё парочку улик на крышу расположенного прямо напротив Казанского собора «Дома Зингера», где в далёком будущем будет располагаться «Дом книги», а ныне находился торговый зал того самого Зингера и отделения нескольких банков. В том числе и нашего — Русско-Американского. Очень уж удачно отсюда в 1911 году съехал предыдущий арендатор — хорошо знакомый нам «Санкт-Петербургский частный коммерческий банк», и мы смогли обосноваться в самом центре Невского проспекта без покупки всего здания. Что было откровенной удачей для меня, так как на протяжении второй половины 1912 года вышло хорошенько и не торопясь подготовиться к этой исторической акции по снятию с игровой доски очередной фигуры.
А ещё очень удачным стечением обстоятельств стало утверждение аж в начале 1910 года «Комитета для устройства празднования трёхсотлетия царствующего дома Романовых», доступ ко всем планам которого мне, не подозревая ничего предосудительного, предоставил великий князь Михаил. Вот уж действительно «находящаяся в вечном неведении марионетка», через которую я так удачно много чего в жизнь претворил. Ну и собирался претворить отныне куда больше!
Я ведь не просто так вновь взялся лично за оружие и продолжил своё дело сокращения мирового поголовья монархов всех мастей.
Николай свет Александрович с его болезненной идеей панславизма и нездоровой тягой ко всяческим Босфорам, в этот раз ещё куда более упрямо, нежели прежде, вёл Россию прямиком к войне. Что стало понятно по его приказам в связи с началом и ходом ныне всё ещё идущей Первой Балканской войны, в которую мы тоже чуть не влезли напрямую.
Тут место личности в истории действительно играло очень многое уже. А заметно изменившийся моими опосредованными стараниями Николай II, с тремя здоровыми наследниками за спиной, с «победой» над Японией, да с куда более крепкой Россией под своей рукой, был уже совсем другой персоной. Не тем, кто завершил свой земной путь, будучи расстрелянным в подвале ипатьевского дома. Совсем не тем! Можно сказать — стал сильно борзым! Именно что борзым и излишне самоуверенным, но, увы, не сильным.
А мне на нынешнем-то историческом моменте такой монарх уже был не с руки. Свои дела сей «Мавр» уже сделал. Теперь для блага государства настало время слабака на троне. Да! Слабака! Как бы идиотски это ни звучало!
Специально для того, чтоб в целом снизить градус противодействия монарху на всех уровнях внутри страны, всем виделся весьма удобным в роли регента при малолетнем цесаревиче куда более сговорчивый и даже инфантильный Михаил — последний из оставшихся в живых сыновей Александра III. Да к тому же женатый морганатическим браком и потому вовсе не способный претендовать на трон. Ведь этот мог действительно легко пойти и на принятие в России полноценной конституционной монархии с солидными уступками «тугим кошелькам» и банкирам, что ещё больше стравило бы пар внутреннего давления в стране. Предателей бы откровенных стало б меньше.
А всё вместе дало бы заметную отсрочку неминуемым военным действиям.
Да, увы, войны в Европе было нам не избежать. Я это уже чётко понял. Но вот отсрочить и получше подготовиться — сие было вполне возможно, как по мне. И смерть Николая 2 была тому подспорьем. Не зря же я оставил там «крамольную записку», в которой некий Джеймс Бонд, с псевдонимом «агент 007» —
