Сага о Головастике. Долгая дорога домой
Вместо предисловия
Совет высших Творцов и Архитекторов Вселенной, их лики, обычно лучезарные, омрачились тёмной фиолетовой тенью невыразимой и бесконечной скорби. Судьба Головастика висела на волоске, а гнев Щей-Индоса, древний, неумолимый, грозил обрушиться на героя с неотвратимой фатальной силой.
В душах Творцов пульсировала тревога за слишком молодого героя, чья наивность и доброта стали не только его достоинствами, но и проклятием.
«Что же нам делать?» — спросил один из самых древних Демиургов, его голос был взволнованным, но всё-таки с нотками иронии. — «Как же нам спасти его от неминуемой гибели?»
Последовало тягостное, казалось, бесконечное молчание, нарушаемое лишь тихим электромагнитным шёпотом звезд. Затем, тот же самый старейший и мудрейший из Творцов, чей взгляд проникал сквозь завесы времени, произнес:
«По моему разумению у нас есть только один выход. Мы с вами должны размножить его. Расщепить его сущность на бесчисленное множество осколков, копий, реплик, и рассеять их по всей Вселенной. Не по галактике, други мои и братья! А по Вселенной!»
Его слова прозвучали как приговор, но в них же таилась и надежда.
«В каждой параллели, во всех временных потоках появится свой Головастик. Все они будут разными, непохожими, но в каждом из них будет жить частица того самого Александра, которого все мы знаем и любим. Так, хотя бы один из них, возможно, выживет и вернётся домой, вооружённый воспоминаниями о настоящей истории Млечного Пути. О тех испытаниях, в которых он принял участие. Как боец, как победитель, как самоотверженный герой. И пусть его новая память будет соткана из лоскутов и обрывков, он во всём разберётся. Я в него верю. Так поверьте же и вы!»
По лицу Демиурга побежала хрустальная слеза, и он продолжил свою мысль.
«Головастиков будет много! Очень много! Везде и всегда!» — провозгласил он, и в его голосе звучала и скорбь, и безудержная, всепоглощающая любовь, и надежда.
Решение было принято единогласно. Оно и понятно – ведь Щей-Индоса на тайное вселенское собрание никто не приглашал.
Судьба Головастика была изменена. Теперь оставалось лишь наблюдать, как его многочисленные воплощения будут пробиваться сквозь тернии жизни, неся в себе искры надежды и веры в добро. Как Александр из Скефия сразится и победит Щей-Индоса не оружием, а наивностью и добротой, любознательностью и верой в своё предназначение.
Но это будет нескоро. Сегодня и сейчас его нет. Он в третий раз распылён не только по бесконечным параллелям галактики, но и по временному континууму.
«Не беда. Дело-то поправимое. Присмотрю за человечком, чтобы всё было… Чтобы всё стало в порядке», — подумал главный Творец и улыбнулся огромным разноцветным сиянием, вспыхнувшем на полгалактики Тмима Сиг-Кроузи.
Призрачные будни
Легко ли быть призраком? Легко, если точно знать, что ты призрак, а не привидение. Спросите: «Какая разница?» Огромная. Или бесконечная. По крайней мере, для меня.
Я призрак. Ещё я видение. Иногда фантом. Почему? Если бы я знал… Вернее, если бы помнил…
Кое-что я помню. Даже в чём-то уверен. Например, в том, что не умирал. То есть, умирал, конечно. И не однажды. А вот, сколько раз – не знаю. Но это были фальшивые смерти. Настоящей я ещё не видел. Надеюсь, не скоро увижу.
Точно знаю, что должна прийти женщина. Возможно, с косой. Но, скорее всего, просто женщина в чёрном. Сначала она предупредит о своём приходе. Не затем, чтобы разволновался или запаниковал, а чтобы сконцентрировался на главном. Чтобы отбросил мелочи… Жизни. Чтобы знал, что рядом край, конец, точка.
А я не видел… Или видел? Видел и слышал, но не предупреждение. Не известие об окончании или завершении земных дел, а совсем наоборот. В каком-то месте не только видел, даже говорил со Смертью о… О чём?
Перед глазами женщина. Не молодая, не старая. Не пугающая, но и не…
На пока ещё немом языке вертится слово «добрая», а вот почему? Почему добрая? И почему думаю, что немота у меня временная, как и моя призрачность? Моё состояние призрака. Возможно, потому что не первый раз стал невидимым? Незримым?
Призраки способны думать, а привидения… Не знаю, на что способны.
При жизни я мог видеть неживое, видел неживых. Но не видел привидений. Не мог их видеть.
При жизни?.. Извините, оговорился.
В другой раз не видел женщину, но слышал её уставший голос. Нет, она не пугала. Не успокаивала. Она советовала… Или просила? Сказала, чтобы радовался жизни и не терял времени. Или не терялся во времени?
«Поторопись взглянуть на чудо Жизни», — сказала женщина. Но до этого обозвала меня богом: «До свидания, маленький бог». Но ведь боги не умирают. Или… Не боятся умирать? Нужно вспомнить и хорошенько подумать об этом ещё раз.
Уверен, если объект способен здраво мыслить и видеть окружающую действительность, значит, он живой. В какой-то степени, но живой, а не мёртвый.
Мёртвые не могут думать, видеть, гулять. Я тоже много чего не умею. Пока не умею, но с каждым днём обучаюсь чему-нибудь новому. Например, гоняться за собой.
Начинаю куда-нибудь идти, размазываюсь в пространстве и вижу нескольких себя, идущих впереди и стольких же отставших сзади. Отпрыгиваю в сторону и замираю. Мои торопыжки и отстающие, вдруг, одумываются и спешат повторить мои причуды. А потом медленно примазываются ко мне.
Почему это происходит, не знаю. Но именно эти прозрачные акварельные «я» твердят мне, что я живой, я главный, что существую во времени и пространстве. Вот только время моё подкачало и растянулось… во времени. И пространство от него не отстало. Но…
Но каждую секунду ко мне прилетают осколки моих атомов, молекул, затерянных на просторах параллельных галактик. Я становлюсь сильнее. Умнею. Вспоминаю всё больше и больше, и успокаиваюсь.
Главное, я знаю, что совсем скоро стану собой. Стану целым. Вспомню своё имя. Не только своё, и не только имя. Вспомню все земные и неземные приключения. Вспомню дом, мир, астру, детализацию. Вспомню, что означают эти, пока ещё пустые для меня, слова. Вспомню, испугаюсь и… И перестану быть призраком.
Не знаю, почему выбрал для своего возвращения… Именно возвращения. Почему выбрал обыкновенный обрыв в никуда. Почему назвал его «Змеиным». Почему днями и ночами стою на сером валуне и смотрю в синюю даль.
Смотрю, как мелькает в глазах днями и ночами. Смотрю, как наступают
