Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 113
вместе помолились, Снимать казнь прибыла съемочная группа СС. Виселицы заливал свет из прожекторов. Гитлер потребовал снять казнь во всех ужасающих подробностях. Камера, мотор! Узников привели в камеру казней и поставили под восемью крюками. Их руки были связаны за спиной, рубашки сорваны. Восемь раз прокурор Курт Ханссен произнес: «Обвиняемый, народный суд приговорил вас к казни через повешение. Палач, исполняйте свой долг»[834]. Восемь раз палач и его помощники накидывали петлю. Гитлер пожелал причинить осужденным максимальные страдания, поэтому использовалась очень тонкая веревка, «ожерелье»[835]. Смерть была мучительной. Камеры фиксировали, как узники бьются в судорогах. Снято! Пленки отправили в «Волчье логово», чтобы Адольф Гитлер с гостями мог насладиться жутким зрелищем.
Гарольд Пёльхау и три тюремных капеллана работали не покладая рук. За четыре недели в Плётцензее казнили 97 человек, 26 из них — по делу 20 июля. Начальник берлинской полиции Вольф фон Хелльдорф, генерал Эрих Фельгибель, дипломат Ульрих фон Хассель и друг Бонхёффера, Ганс фон Гефтен, были осуждены, приговорены к казни и отправлены в «Дом мертвых».
Чистки продолжались. Арестовали Карла Гёрделера, судью Карла Зака и Фабиана фон Шлабрендорфа. Власти пошли на страшные пытки, чтобы заставить Шлабрендорфа говорить. Он много знал — ведь он был главным помощником лидера заговора Хеннинга фон Трескова. Когда выламывание пальцев и «испанские сапожки» не подействовали, гестаповцы эксгумировали труп Трескова, доставили в Берлин и заставили Шлабрендорфа смотреть на него[836]. Шлабрендорф молчал.
После 20 июля все, кто хоть как-то был связан с движением Сопротивления, замерли от страха. Дни в тревоге, ночи без сна… Мария фон Ведемейер более не радовалась спокойной жизни в Бундорфе. В середине августа она сказала Хеси фон Трухзесс, что более не может работать гувернанткой. Она должна вернуться в Берлин и быть рядом с Дитрихом[837]. Мария решила жить с родителями своего возлюбленного — тем более что он всегда надеялся на это и мягко подталкивал ее к такому шагу.
Дитриха решение Марии обрадовало, но он понимал, чем это грозит. Бонхёфферы были не столь демонстративны, как Ведемейеры, и он писал Марии, «в нашей семье многое остается недосказанным»[838]. Такая сдержанность требовала от Марии терпения. В будущем всех ждали еще более страшные времена, требующие крепости духа. Но Дитрих писал, что они оба обладают внутренней силой и все выдержат. «Бог знает, что человеческое сердце сильнее всего на Земле».
Бог испытывал сердца всех немцев. У Эмми Бонхёффер состоялся весьма непростой разговор с мужем Клаусом. Тот не участвовал в заговоре Штауффенберга непосредственно, но обсуждал реорганизацию правительства после устранения Гитлера. Что ей делать, если Клаус тоже попадет в облаву гестапо? «Ты ничего не сможешь сделать, — ответил муж. — Это все равно что попасть в логово льва. Постарайся спасти собственную жизнь ради наших детей»[839].
Навещая своего мужа в госпитале в Потсдаме, Кристина Донаньи сообщала ему последние новости — шепотом или посредством зашифрованных записок. Узнав о самоубийстве Вернера Шрадера, Ганс очень расстроился, а затем задал естественный вопрос: что случилось с «Хрониками позора»? Кристина вновь обратилась с вопросом к Фридриху Перельсу. На этот раз он ответил, что все документы закопаны «в охотничьем домике Шрадера близ Люнебурга», южнее Гамбурга.
После покушения 20 июля Кристину лишили возможности навещать мужа — с августа ей было отказано в посещении. Вскоре после этого у Ганса появились новые поводы для волнений: 22 августа Франц Зондереггер перевел Донаньи в концлагерь Заксенхаузен. Это стало тяжелым ударом. Ганс не знал, сможет ли еще увидеть жену, и боялся за свое здоровье в таких тяжелых условиях.
Донаньи доставили в Заксенхаузен на носилках и отправили прямо в лазарет. Он не мог сам ни умыться, ни поесть. Это никого не волновало. Он находился в концлагере. На следующий день гестаповцы допрашивали Донаньи более восьми часов — настоящий марафон оскорблений и унижений. Он умел молчать и давать уклончивые ответы, но агрессивные допросы продолжались — по несколько раз в неделю.
Одно было ясно: рекомендация Гельмута Куртцнера заморозить дело Донаньи и Бонхёффера более не действует. Последнее слово оставалось за фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем, а он находился в «Волчьем логове», когда взорвалась бомба Штауффенберга. Перспектива суда и казни стала явной как никогда.
Двадцать третьего августа, на следующий день после того, как Донаньи забрали из больницы, Мария фон Ведемейер приехала в тюрьму Тегель. Она была очень подавлена, но к Бонхёфферу вошла «свежей и в то же время решительной и спокойной»[840]. Мария рассказала о неожиданном переводе зятя в Заксенхаузен — дурной знак. Но Бонхёффер продолжал вести «нормальную» жизнь — читал, размышлял, писал (он готовил книгу об «истинном смысле» христианской веры) и почти каждый день переписывался со своим верным другом, Эберхардом Бетге. Впрочем, пастор думал и еще кое о чем — о бегстве из тюрьмы.
Охранник Кноблох был готов помочь Бонхёфферу. Вместе они разработали план: Кноблох должен был вывести из тюрьмы механика, который только что закончил работу… «Механиком» мог оказаться Бонхёффер в рабочей униформе… Главное — выйти из ворот тюрьмы.
В воскресенье, 24 сентября, сестра Бонхёффера, Урсула, ее муж Рюдигер Шлейхер и их дочь Рената приехали в дом Кноблоха в северной части города. Они передали ему деньги, продуктовые карточки, униформу механика и кое-какую одежду для Дитриха. Родные Бонхёффера связались со священником из шведского посольства в надежде, что он сможет переправить обоих беглецов в Швецию.
Бонхёффер хотел бежать в начале октября — чем раньше, тем лучше, поскольку ситуация после 20 июля не упрощалась. Напротив, хватка гестапо становилась все сильнее. В конце сентября Хельмута фон Мольтке перевели из Равенсбрюка в тюрьму Тегель — отношение к нему явно стало более суровым.
Первого октября семью Бонхёффера ожидал еще один удар. Мирное воскресное утро обернулось кошмаром. Клаус Бонхёффер был у сестры, когда в дом вломились гестаповцы. Его поместили в Моабитскую тюрьму. Клаус знал, что это может случиться, и даже подумывал о самоубийстве, но семья его отговорила.
В следующую ночь в дверь Урсулы Шлейхер вновь постучали. Кноблох принес известие: Дитрих отказался от мыслей о бегстве. Слишком высоки риски для родных. Если Дитрих бежит, на Клаусе отыграются — его ждут суд и казнь. Кроме того, обязательно пострадают Мария фон Ведемейер,
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 113
