Был случай, когда морем пришла техника. Судно называлось «Вера Лебедева»[124], оно было гражданским. Экипаж, естественно, на берег не выпускали. День был, кажется, пятница. Нам сказали, что в субботу будем выгружать технику. А мне мой начальник сказал: съезди в бригаду, возьми ангольский взвод, выгони с ними технику на берег, и мы в субботу утром перегоним ее и будем свободны. Я так и сделал: взял ангольских солдат, приехал один с ними. Экипаж, конечно, когда мы подъехали, весь столпился у трапа, им ведь все было интересно, поскольку на берег не выпускали. Ангольцев я пропустил вперед, поднялся последним по трапу. Там стояли женщины – поварихи, наверное, стоял дежурный с повязкой, и я, когда поднимался, услышал, как женщина одна говорит дежурному: смотри, мол, среди них даже белые попадаются. Я им ответил: и даже русские! После этой фразы мне уже стало не до техники – с трудом с того судна вырвался! В результате все наши Р-118 выгружали уже без меня. А я очень хорошо провел время с экипажем (смеется)]

Вообще, насчет выпивки там у нас был сухой закон. Организованно отмечался только наш праздник – 23 февраля. Вспомнил: еще раз за руку здоровался с президентом Анголы 23 февраля (улыбается)] То есть, получается, четыре раза, а не три.

23 февраля получилось так, что генерал давал прием в честь этого праздника. Был приглашен Нето. Как раз тогда у нас стояла эта «Вера Лебедева», и пригласили капитана и старшего помощника с этого судна. Еще были какие-то политические деятели… Ведь посольства у нас в Анголе тогда еще не было, все это еще только создавалось. Кто-то прилетал из СССР – замминистра иностранных дел, жили они в резиденции президента. Они тоже на банкет прибыли.

Во время банкета президента охраняли кубинцы, нашу миссию охраняла конная полиция, были ангольские телохранители, еще наш «почетный» караул непосредственно вокруг того здания, где проходил прием. Я тоже попал в охрану, потому что когда готовился прием, стали устанавливать аппаратуру – там планировался шведский стол, к которому все подходили бы, говорили бы тосты. И один микрофон забарахлил. Нужно было срочно проверить, и я как один из специалистов оказался рядом, меня генерал попросил сходить, проверить, что с микрофоном. Я сходил, исправил его, отремонтировал – там просто какой-то контакт отходил. И после того, как я доложил, меня поставили в караул на входе в это здание. Когда Нето мимо проходил, снова пожал мне руку (улыбается)] А когда начался сам банкет, мне сказали, что нужно зайти в ту комнату, где стояла вся озвучивающая аппаратура, и находиться там, следить, чтобы все работало исправно. То есть, с поста меня сняли, от охраны отстранили, и я сидел там. А потом ко мне зашел старший помощник капитана того судна, потому что ему стало уж очень тоскливо – все ведь больше говорили, никто не пил. Там ходили официанты, разносили на подносах спиртное, бутерброды маленькие на спичках. Одного из этих официантов старпом и перехватил с подносом, затащил в эту комнату, где были аппаратура и я, мы с ним поднос оставили у себя и до конца вечера беседовали. Интересный оказался мужик, такой приятный. Говорил: да мне там делать нечего, на этом приеме, я там никого не знаю, с ними не интересно, что они говорят, совершенно не понимаю, лучше здесь посидеть! Вот что приходит в голову из таких запоминающихся моментов.

Еще тогда же узнали, что такое кокосовые орехи. Поехали за ними после этого праздника. Чтобы забраться на кокосовую пальму, Петя Мигуцкий взял монтерские «кошки», ведь ствол у пальмы твердый, цепляться не за что. Петя добрался почти до верха, как эти «кошки» сорвались, и он прямо съехал по этой пальме вниз! Рубашка разодрана, весь в крови! А за нами наблюдал какой-то местный, негр, и как-то странно ухмылялся! Потом он нам помог: мы только и увидели, как он обхватил руками пальму и забрался на нее, как обезьяна, и накидал нам полкузова этих орехов. И мы ведь не знали, как эти орехи открывать: привезли домой, пробовали и молотком, и зубилом. На самом деле открыть его довольно просто – там, где он к ветке крепится, есть слабое место, можно ножом поддеть, вылить молоко, а потом раскрыть скорлупу. В итоге кто-то из наших показал, как вскрывать орехи.

– Немного подробнее расскажите, на какой технике непосредственно Вам приходилось работать в Анголе?

– Я ехал туда в качестве специалиста по радиостанции средней мощности Р-118. А на деле я там техники испробовал больше, чем за все оставшееся время службы в армии (улыбается). Перегоняли туда БРДМ-2. Танки Т-34 я не перегонял, это танкисты перегоняли. «Зилы», ГАЗ-бб, уазики, очень много БТР-бО-ПБ. Из порта в бригаду нужно было перегонять технику самим, так что садились за руль и ехали. Оружия там через мои руки тоже прошло очень много – я уже говорил, как мы с тем полковником из ГРУ ездили по захваченным складам собирать образцы, которые направлялись в Союз.

Там было много всякой опасной живности. Особенно мы боялись скорпионов – почему-то какого-то из них называли «вдова», укус был смертельным. Кубинцы так этого скорпиона прозвали, вроде на Кубе он тоже водится. Помню, в столовой на потолке появился скорпион – обедавших как ветром сдуло, никого не осталось.

Однажды мы с Хуаном поехали на захваченный унитовский склад с оружием посмотреть, что там могло быть из техники связи. Приехали, видим, стоят радиостанции переносные, чехлы к радиостанциям. А поехали мы налегке: для хождения по траве или по пересеченной местности мы, конечно, старались ботинки надевать, а для повседневной носки у нас были кеды вьетнамские, в этих кедах мы и поехали. И брюки были короткие – я никак не мог себе форму на свой рост подобрать, размеры были маленькие! Сбрасываем мы чехлы, и я не заметил, как из-под чехла эта «вдова» выскочила. Хуан меня резким ударом в плечо как опрокинул! Я к нему – что такое, что с тобой случилось? А он мне: еще немного, и тебя бы «вдова» укусила, чуть на голову не прыгнула! А она среди этих чехлов притаилась.

Других тварей там тоже хватало. Одних хамелеонов несколько разновидностей, они и по комнате ползали. Тараканы там были такие огромные, раза в четыре-пять больше