ПМТО занимал территорию бывшего католического монастыря. Офицеры и мичманы жили по одному в бывших монашеских кельях, личный состав в «кубриках» по 20-30 человек. У меня, как и у других, в келье (комнатка 3 на 4 метра без окна) были стол, пара стульев, маленький холодильник, шкаф, койка с марлевым накомарником, кондиционер. Офицеры и мичманы, приехавшие с семьями, жили в городе в квартирах бежавших португальцев. Эти многоквартирные дома, где вместе с нашими жили и местные, охранялись небольшими постами правительственной армии. Матросы питались в столовой на ПМТО, офицеры – обычно кто чем, в своих кельях и квартирах. У нас была хорошая баня с парилкой, а на передающем центре даже небольшой бассейн.

Въезд на территорию ПМТО был один, на ночь закрывался решеткой, тут же был КПП. Вся территория в два ряда была обнесена колючей проволокой, окружена рвом (его выкопала наша морская пехота с десантного корабля, что постоянно стоял у причала в Луанде) с ячейками для ведения пулеметного огня. Было 2-3 наблюдательные вышки. Ночью вооруженные посты удваивались.

Жизненные условия были неплохими. К нам часто в баню, в наш магазинчик, торговавший за валюту, на вечерние киносеансы, приезжали офицеры с причала и даже из военной миссии. Была хорошая волейбольная площадка и место для занятия другими видами спорта.

Конечно, донимали жара и тропические ливни, убийственная (в прямом смысле слова) малярия, но вечнозеленая природа была прекрасна. На КПП не было застекленных окон (чтобы было сподручнее вести огонь в случае чего). И однажды ночью, на моем дежурстве, туда, на свет, залетела огромная черная бабочка. Она покружилась, села на стену, и в тот же момент была «прихлопнута» кем-то прикладом. Утром был один знаток из нашей военной миссии, выпросил у матросов уцелевшее крыло этой бабочки, а мне сказал накоротке, что это очень ценный экземпляр, в Москве дали бы за него две тысячи долларов.

Ангола – очень красивая страна. Мне за время службы много где пришлось побывать, но нигде я не видел такого чистого океана, таких красивых пляжей, такой насыщенной растительной зелени. Часто приходилось нести дежурство по ПМТО, ночью проверять посты, по «тревоге» занимать назначенные сектора обстрела, но усталости и угнетенности не чувствовалось. Наверное, потому что все это было на фоне роскошной тропической природы, под небом с незнакомыми яркими созвездиями. «Ковш» Большой Медведицы виделся там еле заметно, у самого горизонта, и был повернут вниз. По воскресеньям мы возили наших матросов на полтора-два часа на пляж, бывали на экскурсиях в прибрежной крепости Сан-Мигель, в музее города, в других местах.

На территории ПМТО росли большие деревья, что-то вроде баобабов, на которых жила масса разных попугаев и десятка полтора прикормленных хвостатых мартышек. Глядя на их проделки, невозможно было усомниться в верности теории Дарвина. Не раз наблюдал, как одна из обезьян спрыгивала с нижней ветки на спину пробегавшей мимо собаки (их было две, подарили с кораблей), седлала ее, вроде заправского кавалериста, ухватив за уши, а ошалевший пес под смех зрителей и вопли других обезьян мчался куда глаза глядят.

Стиральных машин у нас не было, стирали все вручную сами, а потом приходилось поглядывать, чтобы обезьяны при просушке не сперли постиранное. Помню, один недавно прибывший мичман устроил большую стирку и ушел спать на послеобеденную «сиесту», а через час со двора донеслись его истошные крики: «Поубиваю гадов»! Мы выскочили из келий и еле успели забрать у него автомат. Зрелище было незабываемое – на кроне высокого, метров тридцать, дерева были развешаны все интимные части мичманского туалета, и снять их оттуда не было никакой возможности. Там их со временем обезьяны и порвали на клочки.

Более неприятными соседями были ангольские кобры. Они убивают своих жертв метким плевком яда в глаз, и поэтому не возбранялось носить на шее цепочки с блестящими кулонами, чтобы яд попадал на них. Впрочем, знаю лишь один такой случай. Матрос днем работал на нашем небольшом участке, где выращивались помидоры, арбузы, и, видно, потревожил кобру. По счастливой случайности у парня на руке были часы с блестящим браслетом, и ядовитый плевок последовал туда. Он тут же прибежал в санчасть, рука пухла и багровела на глазах. Быстро отвезли в кубинский госпиталь (по дороге он уже потерял сознание), там сделали нужные инъекции и спасли.

Процесс уничтожения кобры не регламентировался, но был отработан до мелочей. Однажды я после построения шел в свой рабочий кабинет (недалеко от той самой грядки) и чуть не наступил на весьма приличный, метра в полтора, экземпляр. Я отскочил на безопасную дистанцию (шагов десять), а шедший за мной матрос поднял тревогу. Через минуту принявшая боевую стойку тварь была окружена набежавшими бойцами, которые, не переходя всем известную черту, засыпали ее градом булыжников, обломков кирпича и т. д. Змеюка некоторое время довольно ловко уклонялась, даже пыталась нападать, но была оглушена увесистой кирпичиной, после чего подскочившие охотники порубили ее на колбасные обрезки лопатами с пожарного щита.

Простые ангольцы – народ веселый и добродушный. Исключение, как помню, составляли только чины жандармерии. Наглые и надменные – впрочем, как и их собратья в других странах.

Недалеко от ПМТО был земляночный городок беженцев из провинций, где шла война, и оттуда часто приходили дети просить еды. Иногда они с необычайной ловкостью пролезали сквозь колючую проволоку и воровали белье на просушке, их ловили и отдавали на ближайший полицейский пост. Чаще они просто убегали. Редко, но бывало: залезали и взрослые воры. Это всегда случалось днем, так как все прекрасно знали, что ночью можно получить пулю от часового. Был анекдотический случай, когда один негр вытащил в «келье» кондиционер, залез в эту дыру и собрался уже унести бывшие там вещи, но перед этим решил отхлебнуть из найденной в холодильнике бутылки коньяка. Видно, бедолага раньше не пробовал ничего подобного, потому что выпил все имевшиеся там немалые запасы, крепко заснул на месте преступления и был к вечеру обнаружен вернувшимся хозяином.

Славяне местным тоже делали пакости. Один из моих матросов, по национальности чех из Закарпатья, ночью несколько раз уходил с поста, врывался в землянки беженцев и, под угрозой оружия, отбирал у них деньги, требовал алмазы и другие ценности. Подлеца «вычислили» и отправили в Союз, судили или нет, не знаю. Но это были исключения, а в целом отношения с простыми людьми были очень благожелательными.

Вечером во время