требованию: чтобы степень сродства была одинакова в одноименных группах, то есть в группах того же порядка. Между тем как в группе Древней истории соединены Египет, Индия, Китай, Вавилон и Ассирия, Иран, Греция, Рим, которые все проходили через различные ступени развития, мы видим, что ступени развития одного и того же племени германо-романского отнесены в различные группы – в так называемые Среднюю и Новую истории, которые, очевидно, представляют одну и ту же группу явлений, ибо Новая история есть только или развитие заложенного в Средние века, или его отрицание и отвержение, совершаемое в той же самой среде, так что много было исторических деятелей, которые, начав свою деятельность в Средней истории, заканчивали ее в Новой. Между тем как не только Катон и император Константин, Перикл и Феодосий Великий, но даже император Фоги, фараон Рамзес и царь Соломон соединены в одну группу с Эпаминондом и Гракхами, мы видим, что какой-нибудь Рудольф Габсбургский с императором Максимилианом, Филипп Красивый с Людовиком XI и Ришелье и даже султан Баязид с султаном Солиманом, которые делали одно и то же дело – тем же плугом ту же борозду проводили, – разнесены в разные века истории, так сказать, в разные возрасты человечества. Не совершенно ли это то же самое, что соединять ворону с устрицей, потому что ни у той, ни у другой четырех ног нет?
Поводом или ближайшей причиной к такой ни с чем не сообразной группировке явлений была, очевидно, ошибка перспективы. Различия, замечаемые в характере событий Средних и Новых веков, должны были показаться столь важными и существенными для историков, к которым они были ближе (и по времени, и потому, что совершались в среде того же племени, к которому принадлежали эти историки), что все остальное человечество и все предшествовавшие века представлялись им как бы на заднем плане ландшафта, где все отдельные черты сглаживаются и он служит только фоном для первых планов картины. Но не кажущееся и видимость, а сущность и действительность составляют дело науки. Этот перспективный взгляд на историю произвел ту ошибку, что вся совокупность фазисов совершенно своеобразного развития нескольких одновременно и даже последовательно живших племен, названная Древней историей, была поставлена наряду, на одну ступень с каждым из двух фазисов развития одного только племени, как бы третий первоначальный фазис развития этого племени. Короче сказать, судьбы Европы, или германо-романского племени, были отождествлены с судьбами всего человечества. Немудрено, что из этого нарушения правил естественной системы вышло совершенное искажение пропорций исторического здания, что линии его потеряли всякую соразмерность и гармонию.
Собственно говоря, и Рим и Греция, и Индия и Египет, и все исторические племена имели свою Древнюю, свою Среднюю и свою Новую историю, то есть, как все органическое, имели свои фазисы развития, хотя, конечно, нет никакой надобности, чтоб их насчитывалось непременно три – не более не менее. Как в развитии человека можно различать или три возраста (несовершеннолетие, совершеннолетие и старость – деление, принимаемое, например, для некоторых гражданских целей), или четыре (детство, юность, возмужалость, старость), или даже семь (младенчество, отрочество, юность, молодость, или первая пора зрелости, возмужалость, старость и дряхлость), так же точно можно отличать и различное число периодов развития в жизни исторических племен, что будет зависеть отчасти от взгляда историка, отчасти же от самого характера их развития, могущего подвергаться более или менее частным переменам. Так и история Европы имеет настоящую, свою собственную, не основанную на перспективном обмане, Древнюю историю во временах, предшествовавших Карлу Великому, когда выделялись и образовывались из нестройного хаоса, последовавшего за переселением народов, новые народности и государства, представлявшие пока еще только зародыш тех начал, разработка и развитие которых составит главное содержание Средних, отрицание же и отвержение – главное содержание Новых веков.
Может показаться, что такая перспективная ошибка не имеет существенной важности и что для исправления ее стоит только несколько изменить границы между великими группами исторических явлений – соединить, например, историю древних народов Востока в одну группу под именем Древней или Древнейшей истории, отделить от нее в особую группу историю Греции и Рима, назвав ее Средней историей, а судьбы Европы соединить в одно целое под именем Новой истории. Конечно, такое деление было бы значительно менее уродливо; но, не говоря уже о том, что Древняя история все еще представляла бы странное смешение, – что за отсутствием настоящих общечеловеческих событий (в полном смысле этого слова) первое требование естественной системы – чтоб принцип деления обнимал всю сферу делимого – все-таки оставалось бы неудовлетворенным; главный, коренной недостаток разбираемой здесь системы истории нисколько бы не устранился. Перспективный обман составляет только ближайшую причину или только повод, заставивший прийти к неверной группировке, а следовательно, и к неверному пониманию исторических явлений. Самая же неверность этой группировки, этого неверного понимания, к которому перспективная ошибка только привела, заключается в совершенно ином, несравненно более важном и существенном.
Обращаюсь за сравнением опять к наукам, в которых понятие естественной системы получило самое широкое, самое полное развитие и применение; тем более что в ботанике и в зоологии также своего рода перспективный обман приводил к подобной же ошибке и долгое время препятствовал усовершенствованию системы. Перспективный обман зависел здесь от того, что высшие растения и животные несравненно более поражают внимание наблюдателя и (что касается животных, по крайней мере) могут считаться более к нему близкими, подходя по своей организации ближе к человеку. Все так называемые тайнобрачные растения вместе с низшими животными, известными прежде под именем червей, рассматривались как бы какой-то прибавок, appendix, к явно цветным растениям и позвоночным животным, как бы не стоящий большего внимания пьедестал к тому, что составляет собственно здание ботаники и зоологии. Мы видели, что сознательная естественная система началась, собственно, в ботанике. Группы растений той степени сродства, которую принято называть семействами, были уже довольно хорошо и верно очерчены младшим Жюсье; но расположение самих семейств оставалось, однако же (и затем), совершенно искусственным, – главнейше от того, что тогда представляли себе формы растительного царства расположенными в виде лестницы постепенного развития и совершенствования, отыскивали какой-либо один или немногие признаки, которые служили бы мерилом этого совершенства, и, сообразно его изменениям, располагали семейства в линейном порядке, подрывая этим основное начало естественной системы, состоящее в возможно всесторонних изучениях и оценке совокупности признаков. Начатое ботаникой довершила зоология, когда Кювье, основываясь на изучении низших животных, гениальным взглядом отличил так названные им «типы» организации. Эти типы не суть ступени развития в лестнице постепенного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически
