Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 98
Политика «дешевых денег» была основной идеей и целью этих чиновников. Банки больше не были ограничены в объемах выдаваемых кредитов размерами своих золотых резервов. Процентам больше не имело смысла расти в ответ на растущие спекуляции и рост спроса на кредиты. Кредит должен был стать доступным в любой момент - пока Федеральная резервная система «не передумает».
Правительство утверждало, что, забрав контроль над деньгами и кредитами из рук частных банкиров, увеличивая или уменьшая кредитные потоки по своему усмотрению, руководствуясь при этом иными соображениями, нежели движут «эгоистичными» банкирами», оно получило возможность - в совокупности с иными способами вмешательства - контролировать инвестиции таким образом, чтобы гарантировать фактически постоянное процветание. Многие бюрократы верили, что правительство способно поддерживать экономику в состоянии непрекращающегося подъема.
Я позволю себе позаимствовать прекрасную метафору у Алана Гринспена: если при свободном рынке банковская система и четкие правила игры, отвечая за доступность финансовых ресурсов, играют роль предохранителя, предотвращающего полный экономический крах, - то правительство посредством Федеральной резервной системы использует в качестве предохранителя монету. Результатом подобной политики стал взрыв, известный как экономический крах 1929 года.
В 1920-е годы правительство, по большей части, принуждало банки искусственно сохранять экономически неоправданные низкие процентные ставки. В результате деньги потоком лились в любое рискованное предприятие. К 1928 году уже трудно было не заметить сигналов, предупреждающих об опасности: неоправданные инвестиции стали повседневной практикой, и биржевые бумаги были явно переоценены. Однако правительство предпочитало игнорировать эти опасные признаки.
Свободная банковская система в данном случае была бы вынуждена, исходя из экономической необходимости, бороться с массированными спекуляциями. Объемы кредитов и инвестиций в этом случае значительно уменьшились бы. Банки, вкладывавшие деньги в невыгодные проекты, предприятия, оказавшиеся неэффективными, а также их партнеры пострадали бы - и все: целая страна не была бы ввергнута в кризис. Однако от «анархической» свободной банковской системы решили отказаться - в пользу «компетентного» государственного планирования.
Экономическому подъему и массовым спекуляциям, предшественникам любой глобальной депрессии, было позволено развиваться беспрепятственно, ширившаяся практика неприбыльных инвестиций и безразличия к цифрам доходности охватила всю национальную экономику. Люди инвестировали куда угодно, за одну ночь зарабатывая состояния - на бумаге. Доходность подсчитывалась, исходя из чудовищно преувеличенных оценок будущих прибылей компании. Кредиты брались беспорядочно в расчете на то, что в крайнем случае всегда можно будет покрыть их за счет стоимости имеющихся товаров. Все это напоминало действия человека, сбывающего фальшивые чеки, в надежде успеть получить необходимую сумму и положить ее в банк до того, как кто-нибудь предъявит чек к оплате.
Но чудес не бывает, и реальность нельзя перекраивать до бесконечности. К 1929 году финансовая и экономическая система страны стала чудовищно шаткой. К моменту, когда правительство наконец-то стало в панике поднимать процентные ставки, было слишком поздно. Вряд ли кто-нибудь сможет ответить, какое конкретное событие дало толчок массовой панике - да это и неважно: крах был неизбежен, и любое из множества событий могло послужить спусковым крючком. Но когда пошли известия о первых разорившихся банках и коммерческих фирмах, неуверенность прокатилась по стране ширящейся волной кошмара. Люди начали продавать акции, надеясь уйти с рынка с прибылью или хотя бы получить деньги, необходимые для погашения банковских кредитов, затребованных к погашению. Другие, видя это, также стали в панике продавать свои акции - и вот, буквально за одну ночь рынок акций был сметен лавиной на самое дно, цены мгновенно упали, ценные бумаги девальвировались, банки потребовали возврата кредитов, по многим из которых заемщики были не в состоянии расплатиться, стоимость капитальных активов снижалась с головокружительной скоростью, состояния рушились на глазах. К 1932 году деловая активность практически остановилась. Правило, гласящее, что за легкомысленность приходится платить, вновь оправдало себя.
Такими, по сути, была природа и причины Депрессии 1929 года.
Это одна из самых красноречивых иллюстраций, дающая представление об ужасных последствиях «плановой» экономики. Когда в условиях свободной экономики частный предприниматель делает ошибку в экономических расчетах, он (а также, возможно, те, кто работает с ним в соответствующий момент) вынуждены столкнуться с последствиями ошибки. В контролируемой экономике, когда ответственные за планирование делают подобную ошибку, страдать приходится всей стране.
Тем не менее ответственность за Депрессию 1929 года возложили не на правительство или Федеральную резервную систему, а на капитализм. Свобода получила свой шанс - и потерпела поражение, кричали государственники всех мастей. Голоса немногих разумных людей, указывавших на действительные причины бедствий, потонули в хоре обвинений в адрес бизнесменов, их жажды наживы и капитализма вообще.
Если бы наши граждане дали себе труд разобраться в причинах краха, страна могла бы избежать большей части обрушившихся на нее бедствий. Депрессия затянулась на несколько трагических лет из-за тех же монстров, которые ее породили: государственного регулирования и контроля.
Вопреки популярному заблуждению, контроль и регулирование начались задолго до Нового курса: в 1920-х годах смешанная экономика в США уже стала свершившимся фактом. Однако во время президентства Гувера государственный центризм стал развиваться быстрее, - а с наступлением Нового курса, предложенного Рузвельтом, он стал усиливаться с беспрецедентной активностью. Экономические регуляторы, с помощью которых депрессия быстро подошла бы к концу, оказались отключены - с помощью удушающего контроля, роста налогов, трудового законодательства. Последнее привело к экономически необоснованному росту зарплат и, как следствие, росту цен, - в тот самый момент, когда цены должны были снижаться, дабы привлечь на рынок инвесторов и бизнесменов.
Закон о восстановлении национальной промышленности, Закон Вагнера и отказ от золотого стандарта (с последующим сползанием в инфляцию и бездумным превышением расходов над доходами) - вот лишь три из множества разрушительных шагов, предпринятых в рамках Нового курса якобы для того, чтобы спасти страну от депрессии, - хотя в реальности эти меры имели строго обратный эффект.
Как указал Алан Гринспен в работе «Биржевые цены и оценка капитала» (Stock Prices and Capital Evaluation), восстановлению бизнеса препятствовали не только законы, принятые в рамках Нового курса. Гораздо более разрушительной была общая атмосфера неуверенности, порожденная тогдашней администрацией. Никто не мог понять, какой именно закон или постановление обрушится на головы в следующий момент, никто не был в состоянии угадать, в каком направлении свернет государственная политика, - а значит, о долгосрочном планировании не могло быть и речи.
Чтобы действовать, производить, бизнесмену необходимы знания. Он должен основывать свои действия на трезвом расчете, а не на «вере» и «надежде» - тем более вере и надежде, касающимся непредсказуемых скачков мысли в голове бюрократа. Все, чего смог добиться бизнес в рамках Нового курса, окончательно развалилось к 1937 году в результате растущей неуверенности в дальнейших действиях правительства. В стране было более 10 миллионов безработных, а деловая активность скатилась практически до уровня 1932 года - самого тяжелого года депрессии.
Одним из мифов Нового курса является утверждение о том, что Рузвельт «вывел нашу страну из депрессии». Как же в итоге была решена проблема депрессии? С помощью популярной уловки, которую государственники используют в чрезвычайной ситуации, а именно - войны.
Депрессия, подстегнутая биржевым крахом 1929 года, была не первой в американской истории, однако она оказалась несравнимо тяжелее предыдущих. Изучив более ранние депрессии, мы и там обнаружим все ту же основную причину, тот же общий знаменатель: в той или иной форме, теми или иными средствами организованное государственное вмешательство в проблему финансирования. Обратим внимание на пример, типичный для растущего государственного вмешательства в экономику: Федеральная резервная система изначально была основана, дабы спасти общество от повторения прежних депрессий, которые сами по себе были результатом финансового манипулирования со стороны государства.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 98
