писала, что это только «начало развития парламентаризма», которое «современные нации переживали десятки, если не сотни лет». По ее мнению, съезд стал «эпохальным событием» на трудном «пути к демократии». Люди впервые получили возможность «говорить открыто, зная, что они будут не только услышаны», но и смогут «произвести определенный эффект» на публику. Ведь критике была подвергнута сама природа советской политической системы, что вызвало «шок у консервативного крыла» Коммунистической партии. Обозреватель «Ньюсуик» Фред Коулмэн, сравнивая съезд с предыдущими представительными и законодательным органами Советского Союза, приходил к выводу, что он «стал настоящей парламентской революцией». Такого же мнения придерживался Дэвид Ремник на страницах «Вашингтон пост», охарактеризовавший работу первого съезда как «говорливую революцию» (talking revolution). Майкл Паркс, корреспондент «Лос-Анджелес Таймс», подвел весьма оптимистичный итог работы Первого съезда народных депутатов. СССР.: «Все в руках советских граждан. Им решать, кем им быть». Главным достижением работы съезда, по мнению большинства американских газет и журналов, стало «политическое пробуждение» советских граждан.

Ряд аналитиков высказал идею, которая позже оказалась наиболее близко к истине. Они предположили, что советский парламентаризм может ослабить и привести к распаду не только «командно-административную систему», но и Советский Союза как сложное государственное образование. Эта точка зрения звучала и в нашей стране. Но в 1989–1990 годах к ней мало кто прислушивался. Большинство упивалось редким зрелищем публичной политической дискуссии красноречивых ораторов.