из гостей Утгарда не ел и не бежал так быстро, как Локи и Тьяльви. Но Локи проиграл состязание, потому что Логи («огонь») пожирает все с недостижимой скоростью. Тьяльви не мог опередить Хуги («мысль»), потому что мысль летит быстрее всего. Что же касается Тора, то конец рога был опущен в море, и Тор выпил столько воды, что море отступило от берега, «и теперь это называется отливом». Утгарда-Локи был удивлен, что Тору удалось хотя бы приподнять кошку, поскольку это был мировой змей. А борьба со старухой Элли («старость») не могла окончиться победой Тора: ведь никому еще не удавалось победить старость. Разъяренный Тор хотел нанести удар молотом, размахнулся… но Утгарда-Локи исчез, как исчез и сам город: перед Тором лежало «широкое да красивое поле» (Видение Гюльви, 44–47; МЭ. С. 40–46).
Этот миф был хорошо известен в скандинавском мире. Упоминания некоторых его мотивов встречаются в песнях «Старшей Эдды». Так, Локи упрекает Тора, что он «в рукавице прятался там, не опомнясь от страха» и погибал от голода, поскольку «Скюрмира были крепки ремни, до еды не достать» (Перебранка Локи, 60, 62). Ночевка Тора в рукавице ставится ему в упрек и Одином, принявшим обличье перевозчика Харбарда: «Со страху ты раз залез в рукавицу, забыв, кто ты есть; от страха чихать и греметь ты не смел» (Песнь о Харбарде, 26). В «Песни о Хюмире» (37) упоминается хромота одного из козлов. Известен этот миф был и Саксону Грамматику (конец XII в.).
Основные мотивы этого мифа широко представлены в фольклоре и отразились в сказках: встреча героя с «волшебным помощником», бегуном, стрелком, едоком (в мифе этот сюжет выполняет и этиологическую функцию, объясняя хромоту одного из козлов); состязания в беге, стрельбе, силе, где героя замещает его помощник; невыполнимые задачи для героя. Во всех состязаниях герою и его помощникам противостоят силы, непреодолимые даже для богов: огонь, мысль, вода, мировой змей, старость. Эти силы проявят себя во время конца мира, и боги также не смогут победить их: огонь пожрет все живое, вода затопит землю, Ёрмунганд убьет Тора, погибнут и другие боги.
В волшебной сказке побеждает герой — в мифе же герой терпит, на первый взгляд, поражение, но это поражение — тоже морок, «обман глаз», при котором видимое не соответствует действительному. Мотив морока в мифе об Утгарда-Локи соотносится с мороком «Видения Гюльви»: ведь и конунгу Гюльви лишь видится город и палаты, где он встречается с Высоким, Равновысоким и Третьим, и по окончании беседы Ганглери, как и Тор, «услышал кругом себя сильный шум и глянул вокруг. Когда же он хорошенько осмотрелся, видит: стоит он в чистом поле и нет нигде ни палат, ни города» (Видение Гюльви, 53; МЭ. С. 55). Это совпадение вряд ли случайно. В «Видении Гюльви» три мудреца, носящие имена Одина, принимают и морочат Гюльви / Ганглери. В мифе персонаж, напоминающий Одина (он меняет облики, владеет колдовством), принимает и морочит Тора. В обоих случаях иллюзорный мир противопоставлен видимому, а персонаж, создающий видение, противопоставлен герою. В мифе физическая сила Тора уступает силе Одина, коренящейся в знании внутренней сущности вещей и их имен. Тор понимает наименования Логи, Хуги, Элли буквально, как личные имена, и не догадывается, что эти персонажи могут быть персонификациями соответствующих явлений. Фактически, в мифе противостоят две главные фигуры древнескандинавского пантеона, Тор и Один, и Один одерживает несомненную победу.
Более откровенно иерархия верховных богов выражена в эддической «Песни о Харбарде», где Один в обличье перевозчика через реку отказывается переправить возвращающегося с востока из Ётунхейма Тора на другой берег и затевает с ним перебранку. В ответ на «глумливые слова» Харбарда / Одина Тор может только угрожать ему расправой, если сумеет достичь другого берега, и Тору приходится идти далеко в обход, чтобы добраться до Асгарда. В мифе Тор проигрывает Одину в мире слов, в «Песни о Харбарде» он проигрывает Одину в мире поэзии: Тор не умеет сложить «правильный» стих, чтобы ответить сопернику.
Противопоставление Одина и Тора имеет глубокое объяснение. В конце эпохи викингов культ Тора приобрел особое значение, и Тор едва ли не начал занимать первое место в верованиях викингов. Дело в том, что он выступает защитником асов и людей, и по мере расслоения общества, обособления знати, значение Тора, охраняющего простых воинов и бондов, стало возрастать. В первой части мифа об Утгарда-Локи Тора принимает семья простых бондов, у которых с Тором общие правила: они вместе ужинают и мирно расстаются. Гнев Тора на Тьяльви и первый его порыв убить юношу ударом молота остановлен мольбами родителей и его собственным сознанием того, что он является защитником людей. Следы культа Тора значительно многочисленнее и разнообразнее, нежели культа Одина. Именно его, как уже упоминалось, призывают охранять заказчики рунических памятников от злонамеренного разрушения (аналогичные обращения к Одину неизвестны). Найдены сотни амулетов в виде молоточков Тора во всех странах, где оседали скандинавы. Один к концу языческого периода превратился в бога знати, тогда как Тор стал богом всех остальных: «У Одина — ярлы, павшие в битвах, у Тора — рабы» (Песнь о Харбарде, 21). Конечно, Тор не стал богом рабов, как уничижительно говорит Харбард / Один, но ему поклонялись бонды, из среды которых происходила основная масса викингов.
Важную роль Тор играет в мифе о битве богов с хтоническими чудовищами в конце мира (Рагнарёке). Своего противника, мирового змея Ёрмунганда Тор убивает Мьёлльниром, и погибает сам, отравленный ядом змея, но перед смертью успевает отступить от своего противника назад на девять шагов: как и в борьбе со Старостью / Элли, когда он не упал, а встал на одно колено, его поражение не позорно. Молот Мьёлльнир забирают сыновья Тора Магни и Моди. Принадлежа ко второму поколению богов, они, вместе с Бальдром и Хёдом, сыновьями Одина, будут жить в новом, возродившемся мире на том месте, где ранее был Асгард.
Бальдр
Второй сын Одина, рожденный его женой Фригг, Бальдр играет важную роль в эсхатологии древних скандинавов. Его смерть — первая смерть среди асов — предвещает гибель богов, и он же, олицетворяя «вечное счастье», возродится в новом мире, в котором «заколосятся хлеба без посевов», а «зло станет благом» (Прорицание вёльвы, 62).
Имя Бальдр (Baldr) означает «храбрый, отважный», но также «господин, вождь». Он впервые упоминается во Втором Мерзебургском заклинании: его конь повредил ногу, и Водан / Один произносит заклинание, чтобы вылечить жеребца (см. главу 1). Возможно, однако, что Бальдр первый раз назван значительно раньше — в вотивной надписи из Утрехта III–IV вв. В любом случае Бальдр принадлежит к числу исконных германских богов, хотя его функция, как в древности, так и в эпоху викингов неясна.
В Скандинавии миф о смерти Бальдра получил широкое распространение, и отсылки к
