актеру без особого труда, принося в то же время до смешного большие доходы. А если наш актер еще любит подбирать слова и способен держать в руке перо, или захочет диктовать стенографистке, или умеет обращаться с магнитофоном, он может даже написать книгу. В этом случае он вправе рассчитывать, что его сочтут неплохим литератором. Однако, что бы он ни написал, все равно общее мнение о его актерских возможностях не изменится. То, чем актер обладает в момент, когда занавес поднят и на него направлены огни рампы, — это все, чем он располагает в глазах людей. Его самые лучшие человеческие качества, как бы он ни был умен и благожелателен, и его самые скверные свойства, как тщеславие, мелочность, вздорность или что-либо еще худшее, будут подвергнуты оценке и останутся в памяти людей лишь настолько, насколько они преломились в его сценической игре. «Готовность — это все…»
Но даже пользующиеся наибольшим признанием актеры переживают минуты отчаяния, как это было, например, с Ирвингом, когда он вместе с женой ехал домой после первого его настоящего триумфа и она спросила его, когда же он кончит валять дурака на потеху публике. Тут Ирвинг не выдержал, остановил кучера и вышел из экипажа. Он не вернулся домой и больше никогда не разговаривал с женой. Мудрость этого решения превзошла его откровенную жестокость.
Пусть в такие минуты актеры — да и не только актеры — вспомнят Мольера. В последние часы смертельной болезни, в течение которой он писал своего «Мнимого больного», Мольера спросили, не хочет ли он принять причастие. А ведь в те времена актерам отказывали в причастии, поскольку сама их профессия уже отлучала их от церкви. Мольер должен был всего лишь отречься от своего призвания, как это делало большинство его товарищей по искусству в последние минуты жизни.
Театр «Комеди Франсез», который в память великого актера и драматурга Франции называют также Домом Мольера, все еще сотрясается от раскатов его бессмертного смеха. А между тем дом на улице Сент-Оноре, где, как полагают, родился Мольер, ныне занимает мясная лавка. А где его могила, этого вообще не знает никто.
