Ф. Видимо, кому-то из более образованных коллег Твардовского и пришло в голову использовать сочетание “Василий Теркин” — именно так звали главного героя одноименного романа (1892) Петра Боборыкина (1836–1921), популярного в XIX веке беллетриста. – Твардовский утверждал противоположное: “Сознаюсь, что о существовании боборыкинского романа я услыхал, когда уже значительная часть “Теркина” была напечатана, от одного из своих старших литературных друзей. <…> …ни тени “заимствования” здесь не было и нет. Просто есть такая русская фамилия Теркин, хотя мне раньше казалось, что эту фамилию мы “сконструировали”, отталкиваясь от глаголов “тереть”, “перетирать” и т. п.” (“Как был написан „Василий Теркин””).
Х. Всего он (Шаламов. – И. С.) создал шесть циклов рассказов… (Т. 2. С. 728).— На самом деле пять: “Колымские рассказы”, “Левый берег”, “Артист лопаты”, “Воскрешение лиственницы” и “Перчатка, или КР-2”. Если к ним добавляются “Очерки преступного мира”, то это уже другой жанр, что очевидно даже из заголовка.
Ц. Ему удалось напечатать несколько подборок стихотворений (Т. 2. С. 731). – На самом деле при жизни Шаламова появилось пять стихотворных сборников и около полутора десятков стихотворных публикаций в периодике.
Ч. Миллионы заживо сгнивших на Колыме никогда не интересовали Запад…(Т. 2. С. 332).— Видимо, автор невнимательно читал Шаламова. “На Колыме тела предают не земле, а камню. Камень хранит и открывает тайны. Камень надежней земли. Вечная мерзлота хранит и открывает тайны. Каждый из наших близких, погибших на Колыме, – каждый из расстрелянных, забитых, обескровленных голодом – может быть еще опознан – хоть через десятки лет. На Колыме не было газовых печей. Трупы ждут в камне, в вечной мерзлоте (“По лендлизу”).
