И все же Загорецкий поступил бы напрасно, если бы, назначенный цензором, он, по своему обещанию, налег на басни, «смерть свою». «Насмешки вечные над львами, над орлами» в сущности не страшны. Сатирик сам никогда не бывает чужд предмету своей сатиры. А сатирик-баснописец особенно добродушен, и уж ни в каком случае он не радикален, не опасен. Басни мог бы сочинять и Молчалин. Их пишет человек спокойный. Трудно представить себе баснописца не стариком; сам Крылов выступил в этой роли уже на пятом десятке. Басни пишет человек довольный и примиренный – он подобрал как будто все ключи к жизни и уверенно побрякивает их связкой.

Но удовлетворенность баснописца, его ленивое благодушие, не есть то просветленное благоволение к жизни, та высшая мудрость, которая побуждает жить с миром в мире, принять и благословить его: нет, Крылов доволен потому, что он не требователен. Зато сам он не удовлетворяет чужим требованиям, когда они идут за пределы житейской практичности, неподражаемой формы и пленительного юмора.