— Петропавловск-на-Камчатке — Москва, начавшийся 20 июля, на самолете АНТ-25. С приветственными речами к летчикам, преодолевшим 17 тыс. км, в том числе 9374 км без посадок, выступили Орджоникидзе, Ворошилов, с ответным словом Чкалов. Митинг-встречу вел Орджоникидзе[1012]. 13 августа героев-летчиков, конструкторов и инженеров торжественно принимало в Большом Кремлевском дворце руководство СССР: Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, Л. Каганович, Калинин, Чубарь, Ежов. Прием вел опять-таки Орджоникидзе. Корреспондент «Правды» отмечала: «Тов. Орджоникидзе провозглашает тосты в честь тов. Чкалова, который своим героизмом показал всему миру, на что способны большевики, в честь друга Чкалова, прекрасного летчика Байдукова, в честь блестящего штурмана Белякова и за самых близких Героям Советского Союза — их жен, за детей, матерей и отцов, сестер и братьев. Присутствующие устраивают Героям Советского Союза бурную овацию». Далее Орджоникидзе произнес большую речь о Сталине и произнес здравицу в его честь, затем последовали его тосты за Калинина, Ворошилова, Л. Кагановича, Молотова, за конструкторов и инженеров, создавших АНТ-25, отдельно он отметил конструкторов Туполева, Микулина, руководителя авиапромышленности М. Кагановича. Далее последовали ответные тосты Чкалова, Байдукова, Белякова и остальных лиц, причастных к перелету. Затем Орджоникидзе предоставил слово для выступления Сталину, которого встретили продолжительными аплодисментами. В перерыве между речами выступали артисты Большого театра: народные артистки республики Степанова, Давыдова, артист Норцов и др. Встреча продолжалась до поздней ночи[1013].
В начале августа умер работник Наркомата тяжелой промышленности Вениамин Вениаминович Лившиц (1882–1936). В прошлом известный чекист, позднее он 15 лет работал в промышленности, последние 10 лет руководил соляной промышленностью. Некролог подписали работники Наркомата тяжелой промышленности Орджоникидзе, М. Каганович, Рухимович и многие другие. Подписи Пятакова уже не было. Тогда Пятаков уже был «спорной фигурой»[1014]. 7 августа А. Д. Брусникин, ранее директор Челябинского тракторного завода, был назначен заместителем Орджоникидзе в Наркомате тяжелой промышленности. Главный инженер завода И. Я. Нестеровский, в свою очередь, возглавил ЧТЗ[1015]. Это была замена Пятакова в аппарате Наркомата тяжелой промышленности.
При этом следует отметить, что ЦК в этот период еще рассматривал Пятакова как будущего обвинителя на намечавшемся процессе троцкистско-зиновьевского центра, на что он дал согласие. Сам Пятаков заявлял, что принял это как знак доверия и «шел на это от души». Однако данное решение в связи с многочисленными показаниями против Пятакова, обличающими его в связях с оппозиционерами (в том числе против него свидетельствовала его жена), 11 августа было предварительно отменено, и Н. И. Ежов предложил ему стать начальником строительства Чирчикской ГЭС в Средней Азии. При этом Пятаков в ответ просил «предоставить ему любую форму (на усмотрения ЦК) реабилитации. В частности, он от себя вносит предложение разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе свою бывшую жену»[1016]. В этот же день, после беседы с Ежовым, Пятаков отправляет похожее по содержанию письмо Сталину. В нем он опять-таки в резких выражениях характеризует оппозиционеров и свою жену, подтверждая готовность лично их расстрелять. В письме он упоминает разговор с Орджоникидзе: «Серго спросил меня: готов ли я выступить обвинителем против этих бандитов — для меня это было радостью. Из-за клеветы я лишен теперь возможности выступить. Ненависть моя к этим людям столь велика, что если я имею возможность на процессе в лицо бросить все обвинения, то я бы с радостью привел бы лично приговор об их уничтожении в исполнение, и не тихонько, а публично»[1017].
В письме от 17 августа Каганович уточнял у Сталина, как быть с Пятаковым: «О Пятакове дали очень серьезные показания Голубенко, Логинов и Мрачковский, протоколы Вам посланы. Они все показывают, что он был руководителем украинского террористического центра. В качестве участника они указывают и на Лившица. Мы полагаем, что вряд ли можно сейчас пускать в печать статью Пятакова, и, вообще, как быть с ним? Серго уговорился с ним (до получения показаний), что Пятаков поедет сейчас на Урал, а потом можно будет уговориться о ДВК. Просим Вас сообщить нам Ваше мнение как о статье, так и вообще, как с ним быть?»[1018] В конечном итоге статью Пятакова позднее опубликовали, его самого отправили на Урал, где 12 сентября он будет арестован[1019]. В эти же дни Орджоникидзе получил письмо от своего давнего фронтового друга Уборевича с жалобами на действия в его отношении со стороны Ворошилова. Отметим, что Ворошилов выступил против Уборевича после попытки последнего вместе с несколькими военачальниками добиться его отставки.
Письмо И. П. Уборевича Г. К. Орджоникидзе
17 августа 1936
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1с. Д. 151. Л. 2]
Напряжение политического момента переплеталось с экономическими проблемами, на которые указывал в эти августовские дни Орджоникидзе, шли чистки, призывы промышленных рабочих в Красную армию. По этому поводу Лазарь Каганович после получения соответствующих сведений от Орджоникидзе 24 августа телеграфировал Сталину из Москвы: «Из авиационной промышленности в течение этого года было уволено 12 тысяч человек в порядке чистки, в армию призывается 13 с половиной тысяч человек. Орджоникидзе обратился с просьбой освободить авиационную промышленность от призыва этого года целиком. Ворошилов согласен на освобождение 5 тысяч. Ввиду того, что набор рабочих в авиационную промышленность производится в особом порядке, и уход 13 с половиной тысяч сильно затруднит работу заводов, считаю возможным освободить от призыва 8–10 тысяч человек. Прошу сообщить Ваше мнение. Каганович»[1020].
Против данного предложения Орджоникидзе — Кагановича Сталин не возражал. Однако в ответном письме Кагановичу от 28 августа (с копией Орджоникидзе) он указал на другие аспекты деятельности Серго, которые требовали корректировки: «Я против плана заказов на остающуюся часть английского кредита, одобренного Серго. Настаиваю, чтобы три четверти остающегося кредита ушло на нужды военно-морского кораблестроения, на турбины или части турбин для эсминцев, крейсеров, линкоров, на образцы крупной морской артиллерии или даже целые батареи, на оборудование для архангельского завода. Разговоры о том, что проект архангельского завода не готов и это делает будто бы невозможной дачу заказов — есть пустая отписка. У нас есть крупные верфи в Николаеве, Ленинграде, по которым можно определить, какие заказы нужно дать для Архангельского завода. Прошу держать меня в курсе решения этого вопроса и не идти на уступки любителям метода отписок. Сталин»[1021]. Представляется, что подобные замечания возникли у Сталина не сами по себе, но и под влиянием Молотова, давнего критика Орджоникидзе.
Проблемы были не только на авиапредприятиях. В августе газета «Правда» описывала кризисное состояние автомобильных заводов Горького и Москвы. Июльский план по выпуску грузовиков московский автозавод выполнил на 65,4 %, Горьковский — на 60,7 %. Еще
