ноги, преодолевая сплошь заметенные участки на дороге, после очередной сотни метров мы останавливались, и мама тихим голосом, как бы спрашивая меня, говорила: «Отдохнем, сынок…». Мы присаживались на санки и минут пять молча отдыхали. Затем мама поднималась и, как бы извиняясь предо мной, произносила: «Пойдем сынок, уже немного осталось…». Помню, как тяжело было вставать с санок, голова кружилась, скорее всего, от систематического недоедания, но видя, с каким стоическим усилием мама начинала движение вперед, помню, как сжимал руки, и возникало взрослое желание – не отстать и поддержать самого дорогого для меня на свете человека. Мне кажется, в те семь лет отроду на той заснеженной дороге я стал взрослым человеком. Детство ушло безвозвратно, ведь борьба за выживание меняет представление о шкале времени и ценностей. Я нередко вспоминаю этот сюжет из далекой моей жизни. Почему-то всегда видится картина с высоты птичьего полета – там, внизу по заснеженной дороге два человека, пошатываясь, бредут по колено в снегу и волочат за собой большие неуклюжие санки…
Эмоциональное потрясение оказалось столь сильным, что, пока мама была жива, я не мог избавиться от фобии – страха за ее жизнь. Всегда переживал, когда она уезжала на работу, ждал и переживал, когда она где-нибудь задерживалась. Холодный страх, который я испытал на той смоленской дороге, физически ощущая, что погибнуть, замерзнуть в тот момент было более чем реально, преследует меня всю жизнь.
И, несмотря ни на что, мы все же добрались до села Царево-Займище, тетя Сима отогрела нас, покормила (настоящей горячей картошкой!) и уложила отдыхать. В этой милой и доброй семье я прожил больше года, набрался сил, освоил деревенскую жизнь, усвоил деревенские законы и правила. Лучшие годы моего детства связаны именно с деревенским периодом жизни. До чего приятно было жить среди простых, добрых, бескорыстных, кристально честных людей!
О жизни того периода в Царево-Займище я уже рассказывал в одной из своих книг, поэтому остановлюсь лишь на одном не менее эмоциональном эпизоде, произошедшем в конце моего пребывания в столь благодатной обстановке (не забывайте, что шел уже четвертый год жестокой войны).
Стоял прекрасный солнечный летний день, характерный для макушки лета. Мы с Виктором, сыном тети Симы, как всегда, что-то мастерили. В деревне пацаны всегда что-то мастерят, а в тот период они представляли собой оставшуюся часть мужского населения, которому сам Бог велел взять на себя существенную часть забот по хозяйству. Погода на славу, работали мы увлеченно и споро, особо не отвлекаясь. Потянувшись за инструментом, я приподнял голову и заметил женщину, которая выглядывала из-за приоткрытой двери. Ее не было видно полностью, но по одежде можно было определить, что она не местная. Я хотел обратить внимание Виктора на незнакомку, но дверь широко открылась, и женщина стала видна всем полностью. Она пристально смотрела на меня и широко улыбалась. Эту улыбку нельзя было забыть никогда. В ней было все: радость, восхищение, удивление, что-то божественное, явно не земное. Женщина сделала шаг вперед и произнесла до боли знакомое: «Сынок!». У меня в груди все перевернулось, сердце остановилось – да, это была мама! С громким криком «Мама!» я бросился к ней навстречу в ее объятия. Это был не просто миг счастья, это был миг невероятной любви, дороже на свете нет ничего! В моей жизни можно найти не столь много счастливых мгновений, но это подавляет все другие счастливые моменты, вместе взятые. Я думаю, что если есть на земле счастье, то это именно то, что мне пришлось испытать в тот момент в далеком смоленском селе, это было истинное счастье!
После окончания моего рассказа мы с Людмилой долго шли молча. Разговаривать не хотелось, каждый думал о чем-то своем. Мои размышления непременно концентрировались на одной мысли, которая, как мне казалось, отражает суть нашего бытия. Все в жизни делают люди, те самые «маленькие человечки», которым иногда приходится очень и очень трудно бороться за свое существование, делая при этом серьезное и важное дело для страны, для всего народа. А находит ли это справедливую и объективную оценку со стороны общества? Это вопрос…
Повеселее стало тогда, когда приехала жена Виктора – Светлана. Мы с Виктором женились почти в одно время в 1964-м году, но Света приехала несколько позже, чем моя Людмила. Ей надо было завершить какие-то институтские дела. В выходные дни мы уходили в степь, организовывали импровизированные пикники, брали с собой спортивное оружие, мелкокалиберные пистолеты и винтовки, соревновались между собой и обучали стрельбе своих жен. Это, естественно, было в летнее время.
Зимой самым интересным развлечением всех жителей гарнизона были хоккейные матчи, которые мы организовывали в воскресные дни. Офицеры сами заливали каток и тщательно готовились к матчу, две команды формировались произвольно, но сражения на льду велись нешуточные. Посмотреть игру собирался весь гарнизон, включая женщин и детей. Наши жены также не отставали и активно болели за нас. Я тогда неплохо играл в хоккей (еще в школе имел первый разряд по хоккею с мячом). Из так называемых культурно-массовых мероприятий на площадке было только кино, причем смотрели не столько сами кинофильмы, сколько предваряющие их киножурналы, поскольку кинофильмы меняли редко и из военпроката привозили такую «лабуду», что смотреть ее не было сил. Только там мы почувствовали, что в Союзе выпускается очень большое количество фильмов, но далеко не все идут на широкий экран, поскольку смотреть их все равно никто не будет. А все барахло сплавлялось в военпрокат. Несколько позже Володя Романовский организовал небольшой вокально-инструментальный ансамбль, который иногда давал концерты и играл на танцах в нашем клубе. Мы с Людмилой на танцы не ходили, как-то не тянуло нас, нам больше нравилось оставаться вдвоем.
Запомнилась мне встреча Нового 1965-го года. Мы очень красиво украсили квартиру, нарядили елку-красавицу. На встречу к нам пришла чета Каганских, тоже Людмила и ее муж Валера. Валера когда-то был у меня техником на станции, а Людмила часто приезжала в командировки от одного из предприятий промышленности. Было весело. Мы потом часто вспоминали эту свою первую встречу Нового года. Она запомнилась не только тем, что была первой в нашей совместной жизни, но еще и потому, что в суровых условиях казахской степи, оказывается, можно весело и радостно праздновать и веселиться. Важно, чтобы было желание и рядом хорошие люди. Когда эти два обстоятельства совпадают, то внешние условия и трудности не так страшны.
За этими воспоминаниями я и не заметил, как мы подъехали к контрольно-пропускному пункту, так называемому КПП.
