В тридцатилетнем возрасте Ницше практически ослеп и начал испытывать страшные боли в желудке. Приступы паралича и мигрени, бессонница, слепота, рвота… Он предается отчаянию и впадает в цинизм.

Ницше встретил зиму 1876/1877 года в Сорренто, однако мягкий южный климат не облегчил его страданий. Затем какое-то время он вел отшельническую жизнь в Генуе и в Швейцарских горах, в деревушке Зильс-Мария.

В 1878 году Ницше пишет «Человеческое, слишком человеческое», первую книгу, в которой выступает как нигилист. Эта книга – начало его борьбы с тем, что он некогда ценил. В предисловии, написанном 10 годами позднее, он говорит: «Почему отрекаюсь от всего, что почитал? Отрекаюсь и от самого почитания? Откуда во мне эта суровость, подозрительность, эта ненависть к собственным добродетелям? (…) Ты должен был стать себе хозяином, хозяином даже над своими добродетелями. Прежде они были твоими хозяевами; но им позволено быть лишь твоими инструментами (…). Ты должен (…) научиться пускать их в ход и снова отменять, сообразуясь со своей высшей целью»[33].

В 35 лет после периодических отпусков по болезни он вынужден уйти в отставку. Ницше пишет своему другу богослову, Францу Овербеку: «Sum in puncto desperationis [я в отчаянии]. Dolor vincit vitam voluntatemque [боль победила жизнь и волю]»[34].

В 1882 году он пишет «Веселую науку», в которой появляется известный афоризм «Бог умер».

В это же время Ницше отправляется в Рим, где знакомится с Луизой Густавовной фон Саломе, российско-немецкой писательницей, философом и психоаналитиком. Лу родилась в Санкт-Петербурге в 1861 году в семье генерала русской службы Густава фон Саломе, прибалтийского немца по происхождению. Своим вольнодумством она покорила многих мужчин. Такой «коллекции» потерявших голову знаменитостей не встретишь ни в одной женской биографии. Лу была «Великой Русской революцией» в жизни Ницше, ее боготворил и воспевал Рильке (несколько лет она была любовницей поэта, хотя и была старше его на 15 лет), ею восторгался Фрейд.

Ницше попытался сделать ей предложение, но она предпочла дружбу браку. Вскоре Ницше и Саломе поссорились и больше никогда не общались. Лу вышла замуж за преподавателя восточных языков Фридриха Андреаса. Брак был довольно странным: физической близости у супругов не было, ее посещали молодые любовники, а служанка родила ребенка от ее мужа.

Пребывая в полном отчаянии, всего за 10 дней Ницше создал первую часть книги «Так говорил Заратустра» (1883), в которой он возглашает учение о сверхчеловеке. Кажется, Лу Саломе стала прообразом его Заратустры. Она воплощала собой ницшевское кредо – «Стань тем, кто ты есть!», или, другими словами, «Стань кем хочешь».

После «Заратустры» Ницше написал «По ту сторону добра и зла» (1886), «Антихрист» (1888) и «Ecce Homo» (1888).

В 1885 году его сестра Элизабет вышла замуж за ярого антисемита. Ницше, объявивший себя «анти-антисемитом», порвал со своей сестрой точно так же, как несколькими годами ранее порвал с юдофобскими кругами, близкими Вагнеру. Для Ницше антисемитизм – признак низкой, завистливой и трусливой натуры.

Болезнь Ницше только усугублялась. В 1887 году он писал Овербеку: «Десять лет болезни […]. Последние десять лет заставили меня в полной мере оценить, что значит быть одиноким»[35].

В 1888 году Ницше сошел с ума. Овербек поместил его в Базельскую психиатрическую больницу, где Фридрих оставался до марта 1890 года, пока мать не забрала его к себе домой, в Наумбург. После смерти матери в 1897 году Фридрих не мог ни двигаться, ни говорить и в таком состоянии пребывал до самой смерти в 1900 году.

Ницше был похоронен в старинной церкви в Реккене.

Личность Ницше

Боль, одиночество, отчаяние – вот ключ к пониманию Ницше.

«Иногда целыми днями он не встает с постели, – пишет Стефан Цвейг. – Тошнота и судороги до беспамятства, сверлящая боль в висках, почти полная слепота. Но никто не войдет к нему, чтобы положить компресс на пылающий лоб, никого, кто бы захотел почитать ему, побеседовать с ним, развлечь его»[36].

Одиночество… Ницше пишет сестре: «У меня нет ни Бога, ни друга (…). Если бы у меня был маленький круг людей, которые бы захотели выслушать и понять меня, – я был бы совсем здоров»[37]. В своем Заратустре он жалуется: «Все говорят обо мне, собравшись вечером вокруг огня, но никто не думает обо мне!»[38]

Вместо того чтобы освятить страдание христианской верой или освободиться от него путем нирваны (как Шопенгауэр), Ницше прячет свою боль под личиной жестокости. В своих книгах он отождествляет страдание с Жизнью, чтобы замаскировать собственную уязвимость. Ницше – символ страждущей личности, скрывающей собственное отчаяние. Его жестокость – всего лишь маска. «Всякий глубокий ум нуждается в маске»[39], – говорит Ницше. «Я – одно, мои сочинения – другое»…[40]

«Я содрогаюсь, – пишет Ницше, – при мысли о всем несправедливом и неадекватном, что однажды будет претендовать на мой авторитет»[41]. Тем не менее Ницше ничего не сделал, чтобы читатель не принимал его маску за него самого. Напротив…

Жизнь как хаос

В 1872 году, в 28 лет, Ницше пишет «Рождение трагедии из духа музыки». Источник «здоровой» культуры он усматривает в сосуществовании двух начал: дионисийского и аполлонийского.

В древнегреческой мифологии Дионис – бог вина и плодородия. Аполлон – бог света. По Ницше, дионисийское начало – это анархичная, необузданная, пьянящая, идущая из самых недр природы страсть жизни. Аполлоническое начало – это форма, порядок, гармония, граница и мера.

Аполлоническое начало противостоит дионисийскому как искусственное противостоит естественному, осуждая все чрезмерное, непропорциональное. Тем не менее эти два начала неотделимы друг от друга. По мнению Ницше, они оба борются в художнике и оба присутствуют в любом художественном произведении.

Дионис – божество первоначальной воли и жизни. В контексте дионисийского праздника мы не можем говорить о личностях, об отдельных существах, речь идет о единой бесформенной массе опьяненных тел. Сила Диониса стирает всякую индивидуальность. Аполлон же выделяет индивида из некоего общего потока. По Ницше, аполлонический принцип – это принцип индивидуализации.

В великих трагедиях драматурга Эсхила (525–456) («Прометей», «Агамемнон») эти противоположности находятся в наибольшей гармонии. Мы наблюдаем идеальный мир искусства, где через чистую аполлоническую образность выражается хаотическая дионисийская воля. В глазах Ницше это самый великий этап истории искусства вообще.

Начиная с Софокла (495–406) («Антигона», «Аякс», «Электра») великая трагедия, по мнению немецкого философа, постепенно деградирует. Софокл слишком много размышляет, слишком много рассуждает!

Смерть трагедии связана с фигурой Еврипида (480–406) («Медея», «Троянки», «Ифигения»). Еврипид – человек