Ближе к Зондер Стормфьёрду облака действительно закончились. Дракоша начал снижение, и перед нами раскинулись бесконечные снежные просторы. Ни деревца, ни кустика – сплошные камни, снег и лед. Белая пустыня, изрезанная серыми иглами гор.
– Вам не кажется, что первооткрыватели названия перепутали? – удивлённо спросил Илья, – Ну как можно было назвать Исландией – «ледяной страной» – землю из чёрного камня, а Гренландией – «зелёной землёй» – вот это царство льда и снега?
– Может быть, когда их открыли, всё было в соответствии с названиями, а потом климат изменился? – предположила я.
– Всё может быть, конечно. Но я в это не верю.
Мы снизились в ущелье и по-королевски сели почти в идеальных условиях. Полетное время 3 часа 48 минут.
Я открыла дверь самолёта и попала в ледяное царство. Минус 18 градусов по Андерсу нашему Цельсию. При этом солнце откровенно жарило! Такое удивительное сочетание встречается только на северах, где воздух высушен устойчивыми морозами: пока стоишь на солнце, почти жарко, а стоит чуть зайти в тень самолёта – и моментально замерзаешь. Даже руки без перчаток на солнце чувствовали себя прекрасно.
Служащие аэропорта оперативно залили в баки топливо, а нас посадили в машину и повезли на другую сторону полосы к аэропорту – платить за топливо, за взлёт с посадкой и оформлять документы.
Мне бы очень хотелось в этом месте написать, что мы доехали до аэропорта и вкусно пообедали в кафе, но, увы. Местный АДП – авиадиспетчерский пункт – располагался в одноэтажном домике далеко от терминала, и все, на что мы могли рассчитывать, это кофе от щедрот местных обитателей. Я попыталась дозвониться в Нарсарсуак – предупредить о том, что мы к ним не прилетим, но записная книжка с номерами телефонов осталась в самолете, а дубликат лежал в электронной почте. Там же лежали требования к прохождению таможни в Канаде. И тут я выяснила, что на планете всё еще немало мест, где нет Wi-fi, мобильного интернета и других благ цивилизации. В частности, здесь их не было. Я спросила сотрудников аэропорта:
– Извините, как вы выходите в интернет?
– У нас компьютеры по кабелю к сети подключены.
– А можно зайти в почту с вашего компьютера? Мне нужно посмотреть данные для прохождения таможни.
С некоторым сомнением сотрудники подпустили меня к компьютеру, но бдительно стояли за спиной. Я попыталась зайти на почтовый сервер, но компьютер напрочь блокировал все варианты соединения с Яндексом.
– Увы, – развел руками владелец компьютера, – здесь установлены ограничения на доступ к определённым зонам. Боюсь, мы ничем не сможем вам помочь.
В это время Илья уже подал флайт-планы и звонил в погранслужбу Канады договориться о том, чтобы нас встречали. По правилам мы должны были не менее чем за два часа до прибытия сообщить по телефону данные о том, кто и куда прилетает, включая полные имена и даты рождения. Илья продиктовал наши непривычные для англоговорящих людей имена почти по буквам, закончил разговор и перехватил мой взгляд:
– Скажи «спасибо», что не просят рассказать биографию и перечислить родственников до пятого колена.
– Спасибо, – улыбнулась я, – всё равно так глубоко историю своей семьи я не знаю, максимум до прапрадедушки смогу рассказать.
Андрей расплатился за топливо. Я, чтобы не увеличивать энтропию в крошечном помещении, вышла на улицу.
Огляделась по сторонам. Примерно в километре отсюда на скале стояло здание терминала, к нему сиротливо прижимались ещё несколько одноэтажных домиков. У терминала были хорошо видны ярко-красные самолёты AirGreenland: маленькие Dash7 и Dash8 – как красные ягоды рябины на фоне белого снега. Рядом с ними приютился такой же красный А330 – что он забыл в этой глуши? И горы-горы-горы.
На крыльце рядом со мной стояли водитель, который привез нас в АДП, и его коллега. Я спросила:
– Ребята, а есть здесь какой-то город или посёлок?
– Так вот же он, – водитель махнул рукой в сторону аэропорта.
– Только аэропорт?
– Ну да.
– А что здесь люди делают? Как работают, живут?
– Так на аэродроме и работают.
– И всё?
– И всё. Иногда еще туристы бывают, мы с ними на снегоходах ездим – катаем. Но это редко.
– А охота, рыбалка?
– Нет. Только туристы.
Вот так… Аэропорт в горах и больше ничего. Как тут люди живут и зачем – совершенно непонятно.
На крылечко вышел Андрей. Мы постояли ещё немного, подышали морозным воздухом, подивились местным обитателям с их жизненным укладом, дождались Илюху и попросили водителя отвезти нас обратно к самолёту, чтобы покорить остаток Атлантики и постоять ногами на твёрдой земле Канады – проверить, вдруг она чем-то отличается от другой земли.
http://transatlantic.free-sky.ru/part3.html
Лёд, вода и пенопласт
Взлетели с небольшим попутным ветром, вышли по схеме из ущелья и взяли курс в направлении Канады, аэродром Гуз Бэй.
Через полчаса Гренландия закрылась плотным слоем облаков, и сразу стало скучно. Я ёрзала на кресле с фотоаппаратом, пытаясь придумать, чем бы себя занять. В первый момент все всегда впечатляются белой пушистой периной облаков, а спустя время взгляд привыкает и начинает искать детали, за которые можно зацепиться. Это как с едой – если два дня подряд питаться только пирожными, на третий день организм начинает требовать сосиску с хреном. Кстати, сосиска в этот момент была бы очень хороша, даже две, или три сосиски. Кофе от щедрот АДП давно усвоился организмом, запасы котлет мы уничтожили ещё в начале полёта и к середине пути утешались морковками, припасёнными еще в Таллине, с осознанием того, что обеда не предвидится. Наконец, когда мы уже пролетели половину расстояния от земли до земли, облака открыли нам океан.
– О, смотри, сколько пенопласта в воду накидали! – восхитился Илюхин голос в наушниках.
Я выглянула в окно:
– И правда, как пенопласт в бассейне.
– Интересно, это крошево льда в воде или снег на льду? – спросил Андрей.
– Не может лёд быть таким прозрачным, – Илья старался разглядеть в окно какие-нибудь детали. С такой высоты рельеф местности практически не считывается, и глаза легко обманывают сами себя.
– Почему не может? Здесь же ледяные поля должны уже быть.
– Всё равно было бы видно, что это лёд.
Мы спорили еще минут двадцать и пришли к выводу, что где-то на канадском заводе произошла утечка пенопласта. Абсолютно неправдоподобное объяснение, устроившее всех.
– А вон там, смотри, какой интересный рисунок. Видимо, глаз циклона стоял и раскидал лёд по спирали. Катён, сфотографируешь?
– Ух ты, красота какая! Я такого еще не видела. Конечно сфотографирую. Будет под тегом «метеорисунки».
– Это как?
– Это когда погода рисует. Самый совершенный в мире художник, кстати.
Чем ближе к Канаде, тем больше отвердевал океан. У континента вода окончательно скрылась под голубой коркой льда, и мы наконец получили пищу для сравнения с предыдущей картинкой. Всё-таки предметом нашего давешнего спора была жидкая вода со льдом, а не лёд со снегом.
Диспетчер по радио несколько раз пытался сообщить нам резервную КВ-частоту, и Илье приходилось объяснять, что коротковолновой станции у нас нет. Выше 250 эшелона на этой трассе по правилам она не требуется, а мы на 260-ом. Четвёртый час в воздухе, если считать от взлёта. Восьмой час, если считать с утра. Снижаемся к Гуз Бэю.
Снова появились облака. С каждым километром они становились всё плотнее и плотнее. А Гуз Бэй был закрыт облачностью целиком – нижний край 300 футов. Чёрт, 300 футов – это совсем неуютно. Это сто наших метров и несколько секунд, чтобы увидеть землю, найти полосу, убедиться, что она там, где
