Лобановский в тот день, когда они познакомились, читал на заднем сиденье автобуса Гегеля – Борисов выбирал в друзья исключительно таких. Футбольный специалист платил за дружбу изысканными, отточенными формулировками: «Сколько можно выработать на поле электричества? Знаешь? А я знаю… только эта энергия механическая, заводная, а у тебя на сцене – чистая, – (стучит кулаком по лбу), – от мысли. Такую энергию выработать на поле пока не удается… Идея в том, чтобы понять… откуда ты ее в таких количествах получаешь».

Показательно сходство терминологии: драматический актер и спортивный тренер солидарно апеллируют к чистоте – линий, помыслов, душевных порывов. Чем больше узнаешь об Олеге Борисове, тем яснее видятся плоды его неустанной внутренней работы: рядом оказывались только схоже устроенные единомышленники – никаких мутных проходимцев и коварных манипуляторов. Он по-настоящему берег душу и над нею усердствовал, не допуская ни темных скандалов, ни грязных интриг, ни сомнительных компромиссов. Вот еще одно тонкое наблюдение, сделанное его многократной партнершей в БДТ и кинематографе Светланой Крючковой: «Это был человек с прямой спиной, с чувством собственного достоинства, человек, который не позволял себя унижать… В нем была внутренняя застенчивость».

Главный режиссер последнего десятилетия его кинокарьеры Вадим Абдрашитов заметил: «Это артист, который, когда молчит, – я знаю, про что он молчит». А ведь данные слова свидетельствуют как о высочайшем профессионализме, так и об отсутствии в натуре Борисова двусмысленности с лицемерием. Любимая и единственная супруга Алла Романовна как бы подводит итог: «Его было за что любить».

Миллионы соотечественников давно и сердечно любят Олега Ивановича за великий кинематографический труд, который был настолько основательным, качественным и разнообразным, что трудно уразуметь, как актер умудрялся совмещать его с театром, семьей, саморазвитием. «За двумя зайцами» (1961) и «Балтийское небо» (1961), «Дайте жалобную книгу» (1965) и «Рабочий поселок» (1966), «На войне как на войне» (1969) и «Проверка на дорогах» (1971), «Крах инженера Гарина» (1973) и «Дневник директора школы» (1975), «Женитьба» (1978) и «Рафферти» (1980), «Остров сокровищ» (1989) и «Остановился поезд» (1982), «Подросток» (1983) и «Парад планет» (1984), «По главной улице с оркестром» (1986) и «Садовник» (1987), «Слуга» (1989) и «Луна-парк» (1992) – это лишь самые значимые, впечатанные в наше коллективное бессознательное работы гения экранного искусства.

«Если твои фильмы продержатся хотя бы лет десять-пятнадцать, их можно уже сравнивать с примитивной архитектурой, – иронизировал он в дневнике. – Это такие панельные домики в спальных районах».

Оказался прав и ошибся одновременно: почти все перечисленные картины скромны, не отмечены солидными премиями, не особо отличились в прокате. Одни – «мелкотемье», другие – «частный взгляд», третьи – «локальные проблемы». Именно участие Борисова превращает их в грандиозный отчет о напряженной духовной жизни наших предков, отцов и матерей, в тонкое исследование психических универсалий, наконец, в образцовое пособие по актерскому мастерству.

«Панельные домики», надо полагать, простоят очень долго – на честном слове их создателей и на чистой энергии Олега Ивановича Борисова.

Георгиевские ленты

Георгий Бурков

Георгий Иванович Бурков (1933–1990)

Имя этого артиста значится в титрах множества кинофильмов – рядом с указаниями на хороших и даже гениальных исполнителей, с которыми он убедительно, на равных, взаимодействовал. При этом его путь абсолютно уникален. Не типичны для данной среды и присущие ему мотивация, система ценностей, картина мира. Единственная (что тоже редкость для представителей богемы) жена Татьяна Ухарова сообщает: «Еще со школьных времен он готовил новое театральное движение. После встречи с Василием Макаровичем Шукшиным появилась другая формулировка – «новое культурное движение», которое должно было охватывать кино, литературу, школу кино и театра».

То есть изначально Георгий Бурков был одним из тех прекраснодушных русских мальчиков, которым, по словам классика, непременно нужен весь мир.

Он появился на свет в рабоче-крестьянской семье, на восточной, российской, «окраине» континентальной Европы. Дядя по матери Виктор Гоголев – всего на четыре года старше, в детстве и юности Жора с ним дружил – окончив физкультурный техникум, подается в Москву, где выучивается на артиста. Таким образом, проблема главного выбора для молодого Буркова окончательно отпадает. И по велению сердца, и по примеру родственника он раз за разом едет из Перми в столичные театральные школы. Однако его не берут.

Вообще, туда не принимают подавляющее большинство абитуриентов: перспективы заманчивые, конкурс гигантский. Многие смиряются и меняют вектор движения, ибо шансов понравиться приемной комиссии каждый новый прожитый год отнюдь не прибавляет. Георгий не проходит снова и снова и в результате поступает на юрфак Пермского университета. Но уже после третьего курса принимает решение бросить учебу и непременно податься в артисты. К этому подталкивают и занятия в местной театральной студии. Сей судьбоносный момент он впоследствии объяснит так: «Без отца, который понял меня, поверил мне и, если хотите, содержал меня… я бы ничего не добился. Он был спонсором моего дерзкого и рискованного замысла».

«Спонсор», Иван Григорьевич, прошел путь от чернорабочего до главного механика знаменитой пермской «Мотовилихи» и, по всему видать, хорошо зарабатывал. А значит, мог оказывать значительную материальную поддержку беспокойному отпрыску. Выдающийся актер Георгий Бурков, получается, в широчайшем смысле продукт народной самодеятельности: и сам по себе, еще школьником, проникся идеей артистического служения; и совместно с дядей – намечал в дальнейшем посвятить жизнь искусству; и с помощью прогрессивно мыслящего отца – получил возможность «бороться и искать, найти и не сдаваться». У него не было актерского образования. Главных ролей в особо значимых кинокартинах ему не предлагали. Но он тем не менее вошел в пантеон деятелей русской культуры второй половины XX столетия.

Карьеру начинал в драматическом театре городка Березники. Здесь в условиях дефицита актеров-мужчин Бурков быстро проходит путь от исполнителя единственной реплики наподобие «кушать подано» до ведущего актера труппы. Набравшись опыта и получив некоторое признание, настойчивый самоучка возвращается в Пермь и завоевывает право считаться премьером областного драмтеатра. Конечно, в провинции те же страсти, амбиции, та же иерархическая лестница, что и в модных столичных сферах. В период весьма непростой адаптации он оставляет на страницах дневника следующую запись: «Опять впереди три-четыре месяца тупой тоски. Наберись терпения, Жора. И юмора».

Наконец и пермская сцена покорена. Артист часто играет, много читает, внутри себя ведет неустанную работу. Думал ли Бурков, что региональная