Когда в 2006 году европейцы соглашались участвовать в операции в Афганистане под эгидой НАТО, они полагали, что подписываются на миссию «вооруженного миротворчества», вроде операции НАТО в Боснии, а не на полноценную войну с местными экстремистами. Европейская общественность войны не желала и не была готова к людским потерям, а потому большинство правительств Европы столкнулось с серьезной политической оппозицией своим военным обязательствам. На протяжении нескольких лет я постоянно нудил и изводил европейцев своими рекомендациями, но на самом деле меня искренне удивляла их твердая решимость продолжать эту миссию – с учетом внутриполитических проблем, особенно в тех странах, где коалиционные правительства, что называется, висели на волоске. Самая тяжкая доля и самые большие потери выпали странам, чьи части были дислоцированы на юге и востоке Афганистана (США, Великобритания, Канада, Дания, Нидерланды, Австралия, Эстония и Румыния), но французы, немцы, итальянцы и испанцы также направили тысячи своих военнослужащих в Афганистан. Правда, заставить эти части покинуть укрепленные базовые лагеря, как выяснилось, было по-прежнему непросто. Со временем «национальные» отговорки почти исчезли, численность союзных войск постепенно выросла, и никто не отказался от участия в миссии.

Также я намеревался добиться конкретных действий от пакистанцев: было давно пора ликвидировать приграничные убежища и остановить проникновение талибов через афгано-пакистанскую границу. Пакистан чрезвычайно важен для Соединенных Штатов, как применительно к Афганистану, так и в регионе в целом, но сам я ездил туда всего дважды, поскольку быстро понял, что мой гражданский коллега-пакистанец имеет нулевое влияние в военных вопросах (фактически он был «пешкой» при начальнике штаба пакистанской армии). Мой первый – и единственный значимый – визит в Пакистан состоялся 12 февраля 2007 года, примерно через три недели после первой поездки в Афганистан. Цель визита заключалась в том, чтобы встретиться с президентом Мушаррафом, который тогда одновременно возглавлял и штаб армии, и выяснить, готов ли он активизировать военные усилия Пакистана на афганской границе, особенно в преддверии весеннего наступления талибов. Я сказал Мушаррафу, что США, НАТО, Афганистану и Пакистану нужно укреплять сотрудничество. В ответ же я услышал фразы, знакомые до оскомины. Международные средства массовой информации и некоторые иностранные лидеры представляют ситуацию так, будто все афганские проблемы связаны с «подстрекательством» Пакистана, сказал Мушарраф, но мы должны воевать с талибами там, откуда они «родом» и где в основном действуют, то есть в Афганистане. По его словам, только пакистанским спецслужбам удалось захватить ряд руководителей талибов и «Аль-Каиды», а сам Пакистан «является жертвой экспорта афганского экстремизма». После того как Мушарраф изложил свои планы пограничного контроля, организации лагерей для беженцев и военных действий в Вазиристане (на северо-западе Пакистана, на границе с Афганистаном), мы с ним вдвоем удалились в какой-то крохотный кабинет для закрытого совещания. Я перечислил ему конкретные шаги, которых мы ждем от Пакистана, назвал возможные варианты пакистано-американского партнерства и рассказал о мерах, каковые Соединенные Штаты собираются принимать самостоятельно. В этой беседе с глазу на глаз Мушарраф признал пакистанские неудачи в контроле границы, но задал риторический вопрос: что делать одинокому пакистанскому пограничнику, когда он видит, что тридцать или сорок вооруженных талибов движутся в сторону афганской границы? Я ответил: «Позвольте пограничникам предупреждать нас, и мы устроим засаду». Он сказал: «Мне нравятся засады, мы должны устраивать их ежедневно». Вот прямо сейчас, подумал я.

Я подробно изложил наши конкретные пожелания: захват троих наиболее известных талибов и лидеров экстремистов; предоставление США расширенных полномочий против «Талибана» и «Аль-Каиды» на территории Пакистана; ликвидация самых одиозных группировок повстанцев и лагерей террористов; ликвидация «штаб-квартир» талибов в Кветте и Пешаваре; перекрытие основных маршрутов проникновения через границу; активизация сотрудничества разведок и ускорение оперативного обмена информацией, в том числе тактической; разрешение на разведывательные полеты над Пакистаном; создание совместные центров мониторинга безопасности границ, с персоналом из пакистанцев, афганцев и представителей коалиционных сил; партнерство в военном планировании. Мушарраф невозмутимо меня выслушал и притворился, будто всерьез намерен рассмотреть эти предложения. В итоге пакистанцы все-таки развернули около 140 000 военнослужащих на границе с Афганистаном (и понесли тяжелые потери), да и с совместными центрами и пограничным контролем удалось добиться скромного прогресса, но в остальном мы и годы спустя продолжали озвучивать практически те же самые пожелания.

Реальная власть в Пакистане принадлежала военным, и в ноябре 2007 года Мушарраф передал руководство пакистанской армией генералу Ашфаку Парвезу Каяни. Я сразу же передоверил контакты с Пакистаном Майку Маллену, который после этого регулярно летал в Пакистан на переговоры с Каяни.

Между тем мне стало ясно, что наши усилия в Афганистане на протяжении 2007 года в значительной степени ослаблены не только чрезмерно амбициозными (и потому невнятными) целями, но и хаосом в структуре военного командования, неразберихой с организацией экономической и гражданской помощи и полным непониманием того, как на самом деле ведется эта война.

Проблема военного командования была хорошо знакома всем, кто имеет хотя бы общее представление об иерархии: слишком много высокопоставленных генералов пытались одновременно «встать к штурвалу». 1 февраля 2007 года генерал армии США Дэн Макнейл сменил британского генерала Ричардса в качестве командующего МССБ (Международных сил содействия безопасности) в Кабуле. Макнейл стал первым четырехзвездным американским генералом, командированным в Афганистан. Он командовал объединенными силами коалиции, в которую вошли около двух третей американского контингента, дислоцированного в стране. Поскольку ему подчинялись и подразделения НАТО, Макнейл докладывал непосредственно генералу армии США Джону Крэддоку, исполнявшему обязанности главнокомандующего войск НАТО в Европе. При этом Макнейл командовал лишь половиной (от 8000 до 10 000 человек) подкреплений из США и других стран коалиции, переброшенных в Афганистан; в рамках операции «Нерушимая свобода» данные подкрепления в свою очередь подчинялись другому американскому генералу, уже с тремя звездами на погонах, а тот рапортовал четырехзвездному главе Центрального командования в Тампе. Вдобавок немалая доля войск специального назначения в Афганистане подчинялась еще одному командиру, также в Тампе.