Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 127
Аплодисментов последовать не могло, но речь Донована произвела впечатление на присяжных. Вильям Генрихович, спокойно водивший карандашиком по бумаге, уже испещренной портретами многих, в процессе участвовавших, понял, что обещанной ему ЦРУ смертной казни, возможно, удастся и избежать.
Кульминация неотвратимо приближалась. В полдень 23 августа 1957 года 12 присяжных — девять мужчин и три женщины — удалились на совещание. По предложению старшего присяжного Джеймса Даблина его коллеги склонились к тайному голосованию. В воздухе запахло сенсацией, когда на первой развернутой бумажке обозначилось выведенное твердым почерком: «Not guilty» — «Не виновен». Но единственный смельчак или кто-то решившийся остаться при собственном мнении не был поддержан. Остальные 11 вывели «виновен».
Развернулась дискуссия, длившаяся три с половиной часа. За это время сомневающегося присяжного обратили в иную веру. В то же время чуть не все 12 презрительно высказались о двух свидетельствовавших против Абеля. Хейханена обливали презрением, Родсу сочувствовали на удивление мало. Более того, их показаниям не верили. Но в зал суда двенадцать присяжных тем не менее вернулись с единодушным: «guilty».
Тут полковник получил определенную передышку. Конкретное наказание — смертная казнь не исключалась — должно было стать известным 15 ноября 1957 года. За этот период поднятая в Штатах волна ненависти могла слегка схлынуть. А защита получила шанс еще раз достучаться до правосудия, приводя разумные доводы против казни русского полковника. Донован с согласия подзащитного подготовил письмо судье Байерсу. Приведенные им аргументы выглядели убедительно. Дальнейшее развитие событий доказало, что дуэт Абель — Донован не ошибся.
Защита не оспаривала справедливость решения суда присяжных. Донован убеждал, что с моральной точки зрения смертельный приговор будет никак не оправдан. Тяжесть его клиентом совершенного ни в коем случае не вызывает необходимости карать его физическим лишением жизни.
«Абсурдно полагать, будто смертный приговор моему подзащитному уничтожит разведывательную службу Советского Союза, — писал Донован. — Здесь же приведу и еще одно, касающееся нашего правительства. Не нужно забывать и о действиях некоторых американцев за границей». Прямой намек на то, что и его соотечественники шпионят в СССР, казался смелым, однако вполне дальновидным: «Не исключено, что в очень далеком будущем один американец такого же ранга будет арестован в России. В таком случае можно было бы произвести обмен заключенными по дипломатическим каналам». Донован ошибся лишь на счет «в очень далеком будущем». По меркам истории шпионский полет Пауэрса 1 мая 1960 года был уже на носу…
Думаю, что обращение защиты сыграло определенную роль при вынесении приговора. Даже признанный русофоб Байерс где-то в глубине души не мог не согласиться с доводами Донована. Как бы то ни было, 15 ноября 1957 года судья огласил приговор. Человек, назвавшийся Рудольфом Абелем, осуждался на 30 лет тюрьмы и, об этом у нас почему-то упоминалось редко, должен был заплатить три тысячи долларов денежного штрафа.
Смерть отступила, однако не будем забывать о возрасте нашего героя. При удачном исходе Вильям Генрихович покинул бы тюремные стены в 84 года. Поверить в такое сложно, еще сложнее дожить. По существу, 30 лет означали медленное угасание в неволе.
И хотя Фишер был внутренне готов к тому, что пощады ждать нечего, решение суда он все равно воспринял тяжело. Другое дело, что и на этот раз не выразил никаких чувств внешне, снова поразив американцев железной выдержкой. Лишь потом, в разговоре с Донованом, дал определенную волю эмоциям, но в рамках им же отведенного.
Горячее обсуждение с Донованом оспаривать потом приговор или не оспаривать закончилось очередной победой полковника — петицию подавать и обязательно. Донован убеждал, что это может закончиться плохо. Вдруг Верховный суд США сочтет «тридцатник» излишне мягким, вернет дело на доследование, выяснятся какие-то новые обстоятельства, и тогда…
А обстоятельства могли и выясниться. Ведь вскоре в Англии были арестованы хорошо знакомые Абелю супруги Коэны, и если бы, представим на минуту, они заговорили, припомнили американское прошлое…
Полковник стоял на своем твердо. Если бы защитник догадывался, что где-то рядом бродит к тому же бывший начальник Абеля по нелегальной разведке перебежчик Орлов, он бы протестовал еще громче. Но Фишер, видимо, понял, что Швед нарушать взятого обета молчания не намерен. Да и положение было аховое. Лучше еще одна попытка…
Несколько месяцев — и в июне 1960-го Верховный суд оставил приговор без изменений. Донован с огорчением, но без удивления сообщил неприятнейшее известие в тюрьму города Атланты, штата Иллинойс, заключенному № 80016-А. Под этим номером отбывал годы заключения Рудольф Иванович Абель, известный в стенах учреждения как «Полковник».
Что это были за годы? Точно не установишь. Абель работал, занимался шелкографией. Под каждое Рождество изготовлял поздравительные открытки, рассылаемые заключенными по родным и близким. Ему разрешили рисовать. Сокамерники, а их было трое, спокойно относились к пахнущим красками кистям и прочим принадлежностям, стоящим рядом с койкой полковника. Начальство тоже не принуждало к тому, чтобы русский отказался от рисования. Вероятно, и здесь Фишер сыграл тонко. В тюрьме содержались среди прочих изготовители фальшивых банкнот и чековых книжек. Люди, имевшие определенные склонности к искусству, однако использовавшие этот дар Божий в дурных целях. Потому надзиратели с молчаливого согласия старших по должности не протестовали против тех занятий, что регулярно устраивал для уголовников полковник Абель. А он учил их играть в бридж. Приучал к писателям-классикам. Давал уроки языка — конечно, не русского. Они заговорили у него даже не по-немецки — на французском. Помог с планом переустройства тюрьмы. Зэки, назову их по-нашему, относились к нему с почтением, начальство — с молчаливым одобрением.
Шла постоянная переписка с Донованом. Тот по просьбе подзащитного подписал его на газету «Нью-Йорк тайме» и журнал «Сайентифик Американ». Подходило время разрешенного свидания защитника с заключенным, но за четыре с половиной года на эти встречи приезжал лишь один человек — Донован. Узнав, что после отказа в пересмотре приговора Донован выедет в Атланту не прямо из Нью-Йорка, а сделает остановку в столице США, полковник заранее написал: «Посещали ли вы музей ФБР в Вашингтоне?» Адвокат ответил, что нет. В следующем письме Абель обратился к нему с необычной просьбой: «Я слышал, что мне посвятили там небольшую экспозицию. Просил бы, чтобы вы ее посмотрели. Может, в ФБР допустили при этом какую-нибудь неточность». Через неделю-другую Донован заехал в музей. В зале, где были представлены последние достижения ведомства, он увидел витрину, посвященную Абелю. Там было много чего: фото его мастерской, монетки, в которые вкладывались микрофильмы, карандашик с полым отверстием…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 127
