Для царя-инженера, каким был Николай I, эта технология должна была казаться блестящей. Но новые времена – новые веяния. Либеральное правление Александра II поставило вопрос, можно ли разночинным «технарям» поступать в университеты – те ведь тоже были в основном ещё «дворянскими». В итоге решили: можно. Но только в технические, коммерческие и промышленные высшие учебные заведения. Однако демократизация шла дальше, и в 1888 году «реалистам» разрешили учёбу на физико-математических и медицинских факультетах университетов. К концу 1913 года в Российской империи насчитывалось 284 реальных училища, в которых обучалось 80 800 человек. [237]

Так что выбор Петра Павловича Александрова для своих детей – а Борис тоже был отправлен ранее в то же училище – был и демократическим, и, как показала жизнь, предусмотрительным. Не в каждой семье вырастают два доктора физико-математических наук, один из которых к тому же станет президентом Академии наук. А почему вообще выбор был не в пользу гимназии? А потому, что, хоть и был теперь Пётр Павлович Александров дворянином, не забыл он ни своего купеческого происхождения, ни своей работы «на земле», то есть среди народа, в земстве. Либеральные убеждения, как и демократические, предполагали служение народу. Поэтому ни то, ни другое понятия не были по тем временам ругательными.

Да и мальчишкам – их сестра Валерия как раз в гимназии училась – «технарство» было ближе по характеру, нежели элегии Овидия или песни Гомера. Оба любили что-то изобретать и придумывать, а детство на хуторе Млынок исподволь подводило к мысли о пользе практических умений, а следовательно, знаний. Нет, разумеется, что Борис, что Анатолий вовсе не были теми, кого сегодня прозывают «ботаниками», и в школьной жизни отнюдь не являлись образцами тяги к учёбе.

Толя вообще гулял на всю ширь табеля – от единиц до пятёрок. Сдавал переэкзаменовки. Получал нагоняи от преподавателей. И от отца, которого весьма угнетали натянутые отношения между отпрыском и образованием, а потому применявшего к разгильдяю различные педагогические – и не очень – воздействия. Разгильдяй от этого подчас подлинно страдал, но ситуация выправлялась ненадолго. Вселенная вокруг была переполнена куда более увлекательными вещами, нежели зубрёжка, а при задатках лидера и заправилы, которые у Анатолия проявились с первых лет жизни, выбор линии поведения был очевиден.

И, кстати, понятие «гулял» тут можно вполне принимать и в чистом виде. Прогуливал будущий академик занятия беззаветно и бестрепетно.

Как-то раз, передаёт сын Александрова Пётр семейное предание, его отец прогулял что-то очень много. О чём дома, естественно, не знали. Всё должно было выясниться в конце четверти, когда он получил табель с отметками и количеством пропущенных уроков. В этом табеле он приписал единицу спереди к числу пропущенных уроков, думая, что такое несуразно большое число приведёт к мысли, что это вообще ошибка. Но его старшая сестра Валерия Петровна, которая обычно ходила в реальное училище к учителям, возмутилась и решила выяснить, что произошло. Конечно, всё открылось, и Анатолий Петрович получил серьёзный нагоняй от отца. Интересно, что именно этот табель был недавно найден среди старых документов.

Всё изменилось, однако, когда Толя вдруг обрёл… радость открытия, точнее не скажешь. Ему было лет одиннадцать, когда Николай Васильевич Оглоблин, преподаватель математики и физики, показал в классе ряд опытов с электричеством. И одно дело было читать про них в учебнике Краевича, который Анатолий пролистал из любопытства в начале учебного года, а другое – увидеть воочию, как притягиваются и отталкиваются подвешенные к цилиндру проволочки без всякого, казалось бы, на них физического воздействия. И учащийся Александров буквально прилип к прибору Рисса, пытаясь управлять проволочками при помощи волшебных смоляной и стеклянной палочек. А потом дома провёл – уже без всякого прибора, понятно, но принцип-то был ясен – собственную серию опытов, заодно устанавливая, какие предметы можно электризовать трением, а какие нет.

На следующем занятии он изложил итоги своих изысканий Николаю Васильевичу, чем вызвал его заинтересованную и даже несколько уважительную реакцию. Был поставлен в пример, но это было не главным. Главными теперь были «Руководство физики и собрание физических задач» для гимназий и реальных училищ Малинина и Буренина и разные пособия по электричеству.

Позднее преподаватель дал Анатолию рекомендацию в межшкольный физико-химический кружок при той самой элитной 1-й гимназии. Им руководил преподаватель физики Александр Тимофеевич Любанский, сам действующий учёный-физик. Он не просто занимался в кружке с пытливыми учениками, не просто поручал им делать доклады и затем коллективно разбирать сильные и слабые их положения. Он втягивал ребят в настоящие исследования, которые проводил в то время, тем самым предлагая альтернативу традиционному в России (и тогда, и позже, и теперь) лекционному методу преподавания. Да, ибо тут работал другой принцип: младшие (ученики, студенты, курсанты) не учатся у старших; они учатся в совместной работе со старшими.

Вообще, о преподавателях тех лет надо замолвить отдельное слово. И начать следует вот с чего.

Анатолия Петровича Александрова мы знаем как одного из отцов отечественного Атомного проекта. Но ведь он был не один. И если просмотреть список таких же отцов-основателей атомной отрасли, то немедленно отметим одну их особенность: это люди практически одного поколения. Плюс-минус пять – восемь лет от года рождения А.П. Александрова.

Игорь Васильевич Курчатов, физик, научный руководитель советского Атомного проекта. 1903 год рождения.

Юлий Борисович Харитон, один из руководителей советского Атомного проекта, научный руководитель КБ-11. 1904 год рождения.

Исаак Константинович Кикоин, руководитель работ по разделению изотопов урана. 1908.

Александр Ильич Лейпунский, научный руководитель программы создания ядерных реакторов на быстрых нейтронах. 1903.

Владимир Иванович Алфёров, конструктор, организатор производства ядерных боеприпасов. 1904.

Яков Борисович Зельдович, один из ведущих разработчиков первого ядерного заряда, создателей атомной и водородной бомб. 1914.

Дмитрий Иванович Блохинцев, руководитель сооружения первой атомной электростанции. 1908.

Лаврентий Павлович Берия, председатель Спецкомитета по созданию ядерного оружия при ГКО СССР. 1899.

Андрей Анатольевич Бочвар, один из разработчиков первой ядерной бомбы, научный руководитель завода № 12, директор НИИ-9. 1902.

Борис Львович Ванников, один из руководителей производства ядерного оружия, начальник ПГУ при СМ СССР. 1897.

Дмитрий Ефимович Васильев, директор ВНИИП (РФЯЦ-ВНИИТФ). 1902.

Николай Антонович Доллежаль, конструктор ядерных реакторов, руководитель НИКИЭТ. 1899.

Николай Леонидович Духов, конструктор, руководитель разработки конструкции первого плутониевого заряда и атомной бомбы. 1904.

Авраамий Павлович Завенягин, куратор атомного проекта, первый зам. начальника ПГУ при СМ СССР. 1901.

Борис Глебович Музруков,