Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 146

и другой аспект начального периода, где требовались уже его ум и выносливость. Теперь ему, как научному руководителю, самому приходилось вникать и в инженерные, и в химические вопросы, и в целый ряд организационных проблем. Для начала со всех уголков страны, буквально по крупицам, он начал собирать своих единомышленников. Многих возвращал с фронта, включая и того самого физика Флерова, написавшего свое письмо товарищу Сталину. Сотрудников он подбирал сам и жестко требовал от каждого профессионализма и доскональных знаний по своему вопросу исследования.

Пройдет пару лет и на него станут работать целые академические институты, заводы авиационной, химической и металлургической промышленности, а пока…»

Воспоминания: 1943 год. Ленинград. Территория бывшего Физико-технического института

По периметру разрушенного бомбардировками института стояли автоматчики, а двое сотрудников Курчатова – инженеры Неменов и Глазунов, сами перекапывая землю, разыскивали закопанные в землю генератор и выпрямитель, медные трубы и латунные шины… Каждую свою находку они тщательно очищали от земли и приводили в божеский вид.

– Что ищем-то? – спросил их командир оцепления.

– Выполняем важное правительственное задание… В самом начале войны, на случай входа в город немцем… циклотрон тут где-то закопали…

Там же. Московский вокзал

На вокзале в оцеплении этих же автоматчиков к паровозу прицепляют четыре товарных вагона – два с грузом и по одному с двух сторон с охраной. Когда поезд уже был готов к отправке, к машинисту подошел начальник железнодорожного вокзала.

– Будь внимателен, сынок… Железнодорожная колея простреливается дальнобойной артиллерией… Следи за путями… И с богом!

И эшелон, состоящий из четырех вагонов, медленно трогается.

Страницы дневника Судоплатова

«Так, буквально по крупицам, собиралось то необходимое, что в США и Германии уже несколько лет в целевом порядке производилось в промышленных масштабах…

Кроме работы диверсионных групп, аналогичных нашей, в управление внешней разведки сведения о работе над атомными бомбами поступали и от самих ученых. Нам было известно, что из Англии, например, наиболее ценные сведения поступали от физика-атомщика Клауса Фукса, уехавшего в 1933 году из Германии, от Джона Кэрнкросса – секретаря одного из министров военного кабинета, лорда Хэнки. От знакомого нам профессора Аллана Мэя. Из США, не без участия в этой работе Эйтингона, в это же время стала поступать информация от Бруно Понтекорво – эмигранта из Италии, близкого сотрудника знаменитого Энрико Ферми, построившего в 1942 году первый в мире урановый реактор. Кэрнкросс, Фукс и Понтекорво, которые были коммунистами по политическим убеждениям, передача в СССР сведений по атомной бомбе осуществлялась ими по их собственной инициативе. При этом они очень серьезно рисковали, ища подходы к сотрудникам советских дипломатических миссий с целью передачи им этой информации.

А я вновь и вновь мысленно возвращался к трагедии Гейзенберга, когда, по одной из версий, немецкий ученый ошибся в своих расчетах, в результате чего немцы серьезно задерживались в создании своей бомбы. Только ли тщеславие не давало ему в этом признаться. И почему, все же стремясь создать атомное оружие, он упорно продолжал идти далеко не самым оптимальным путем?

Хотя тому были и объективные причины: бомбардировка американцами завода в Верморке и уничтожение танкера, перевозившего по Балтике остатки тяжелой воды из Норвегии в Германию, основательно подорвали возможности Гейзенберга и его коллег по созданию атомного оружия.

Таким образом, германский „Урановый проект“ к концу 1943 года оказался без тяжелой воды и без урана. Судьба немецкой атомной бомбы была практически предрешена.

Прошло полгода после того, как в адреса ученых физиков Бора и Оппенгеймера были направлены письма за подписью известных советских ученых физиков Иоффе и Вернадского с предложениями к главам правительств США и Англии…

Берия, активно подключившийся к атомному проекту, теперь лично разрабатывал свою собственную операцию. Его почему-то, в первую очередь, интересовал Нильс Бор. И Лаврентий Павлович решил попросить ученого Кирилла Капицу написать Бору как бы ответное письмо. Помню, как Берия, который был уже заместителем председателя правительства, вновь собрал ученых физиков уже в Кремле, чтобы заручиться их авторитетом и поддержкой перед беседой с академиком Капицей».

Воспоминания: Кремль. Один из залов заседаний правительства

Ученые собрались и более часа слушали обстоятельный доклад Кафтанова об успехах советских ученых в военной промышленности. Прежде чем начались содоклады, неожиданно раздался голос академика Петра Капицы, который специально был приглашен в Москву из Казани, где возглавлял свой институт.

– Лаврентий Павлович, нельзя ли включить радиоприемник.

Берия напрягся. Казалось бы, сегодня каких-либо официальных сообщений партии и советского правительства не ожидалось. А вдруг?..

– Конечно же можно! – произнес Берия. – Товарищи, давайте немного прервемся и вместе с академиком Капицей послушаем последние новости… Включите нам радио…

Но вместо новостей по радио передавали футбольный поединок. И когда через пару минут диктор сообщил о том, что наша команда забила мяч в ворота противника, Капица не удержался и на весь зал закричал:

– Гол!

Наступила немая пауза. Все замерли. Напряжение своей улыбкой разрядил сам Берия, которой понимал, что ему сегодня еще предстоит серьезный разговор с академиком, и заседание вскоре продолжилось.

Кремль. Кабинет Берии

Берия после окончания заседания пригласил Капицу в свой кабинет.

– Партия и правительство просят вас лично написать ответ Нильсу Бору, поблагодарить за полученную информацию и пригласить для работы в Советский Союз.

– Я хорошо знаю, что означает ваше «приглашение»… – сказал в ответ Капица.

– Не набивайте себе цену. Бор, в отличие от вас, английский подданный… И не забывайте, что идет война. Лучшие советские ученые работают сейчас над проблемой урана… Но мы значительно отстаем от немцев, не говоря уже об американцах. Поймите, нам нужен

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 146