Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73

Наверху над нами 30 самолетов авиазвена, рассеянные по небу, летающие поодиночке, озадаченные, покачивали своими крыльями, пытаясь понять, что случилось.

Авиазвено отправилось в Копенгаген. В течение нескольких дней в Каструпе нас охватило опьяняющее чувство свободы. Скоро страх вернулся и завладел мной - боязнь своего собственного самолета из-за катастрофы в Бремерхавене, которая стояла у меня перед глазами; страх, который искажает и разрушает все рефлексы человека.

Наступило 1 июля. Если бы я мог читать приметы, я бы не полетел против своих инстинктов.

У моего "Гранд Чарльза" потекло масло, как раз то же самое случилось 12 мая. Я отказался отменить полет и взял другой самолет.

Мой самолет летел безупречно сзади, низко над толпой и крышами, украшенными красными флагами с белыми крестами. Как только гремлины, которых я подсознательно боялся, казалось, ушли, я расплатился за глупую ошибку против здравого смысла. Мои шасси вышли только наполовину, двигатель не реагировал как раз тогда, когда это было крайне необходимо. На скорости 200 миль в час мой "темпест" промчался через контрольный трейлер и развалился, разбрасывая на тысячу ярдов раздавленные фрагменты крыла, двигателя и хвоста самолета. "Скорая помощь" подобрала меня невредимым, потрясенным, смутно осознающим, что это было последнее чудо, финальный бросок судьбы.

27 августа 1945 года. Я обратился с просьбой о немедленной демобилизации, и она была удовлетворена. Тем утром я пошел попрощаться с Бродхёрстом и ВВС Великобритании. Тогда 122-м авиазвеном командовал новозеландец Макки. Я по-особому простился со своим "Гранд Чарльзом". Я поднял его высоко в безоблачное летнее небо, так как только там я мог должным образом попрощаться с ним. Мы вместе в последний раз поднялись прямо к солнцу. Сделали петлю один раз, возможно, два, с любовью выполнили несколько снижений, тщательные перевороты, так, чтобы кончиками пальцев я мог убрать вибрацию его гибких, послушных крыльев.

В той узкой кабине я плакал, как не плакал уже никогда, ощутив легкое прикосновение его колес к бетону, и с большим поворотом запястья бросил его на землю, словно срезая цветы.

Как всегда, я аккуратно прочистил двигатель, выключил все переключатели по одному, убрал ремни, провода и трубки, которые прикрепляли меня к нему, словно ребенка к матери. И когда ожидающие меня летчики и механики увидели мои опущенные глаза и трясущиеся плечи, они поняли и вернулись в зону рассредоточения в тишине.

Я сидел рядом с пилотом Митчеллом, который должен был доставить меня назад в Париж. Так как он рулил к взлетно-посадочной полосе, то прошел напротив самолетов авиазвена, четко выстроенных в ряд крыло к крылу, как если бы для проверки. Рядом с ними стояли летчики и механики, махавшие вслед.

Чуть в стороне стоял мой "Гранд Чарльз", мой старый "JF-E" с его красным коком, черными крестами наших побед под кабиной, малогабаритный, полный решимости и выглядевший могучим с его большим неподвижным четырехлопастным винтом, который я уже никогда не заведу. Это было похоже на переворачивание последней страницы книги. Под сопровождение скрипучего воя американского двигателя Митчелл набрал скорость и поднялся в воздух. Я не мог оторвать лицо от окна и буквально впился глазами в любекский аэродром, крохотные сверкающие кресты на траве, видимые неясно в вечерней мгле. Летчик, смущенный, повернул голову в другую сторону.

Все кончилось. Больше я не увижу полета моих "темпестов", выстроившихся за моим "Гранд Чарльзом", неуклюже стоящим на своих длинных ногах, открывающим зияющую дыру своих радиаторов ветру от винтов, доверчивые лица летчиков, высунувшихся из кабин в ожидании моего сигнала.

Но гордость переполняла меня, когда я думал о моих самолетах и прежде всего о вас, мои дорогие друзья ВВС Великобритании, кого я имел честь знать и с кем бок о бок сражался в вашей униформе цвета мглы вашего острова.

Большое шоу закончилось. Публика удовлетворена. Программа была довольно сложной, актеры не слишком плохие, а львы съели дрессировщика. Это будут обсуждать еще день или два за семейным столом. И даже когда все забудут оркестр, фейерверк, великолепные униформы, - на деревенской зелени все же останутся дырки от колышек для по латок и круг древесных опилок. Дождь и короткая человеческая память скоро уничтожат и это.

Мои выжившие друзья из Большого шоу, к счастью, не понимали - не понимал и я, - что это наша единственная награда.

Мы были игрушками всеобщей непоследовательности. Мы - отдельные камни громадного сооружения, но чтобы увидеть его законченный дизайн в надлежащей перспективе, понадобится больше времени и мира.

Примечания

{1}Французские ранги, которые сохранились и по сей день, следующие: коммандант - командир эскадрильи; сос-лейтенант - лейтенант авиации; капитан - капитан авиации; адъютант - уоррант-офицер; лейтенант - старший лейтенант авиации; старший сержант - сержант авиации.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73