была лишь в том, что Баленсиага посвятил себя полностью работе (если он видел, что какой-нибудь маленький стежок не несет никакого смысла в готовом платье сложного покроя, он мог полностью распустить свое творение), в то время как Шанель была более
easy going4». Лола вспоминает один случай, когда она была удостоена возможности лично взять интервью у Ива Сена-Лорана. Тогда он ей признался, что для него лучшим комплиментом было, когда его называли наследником Balenciaga и Chanel. «Кристобаль, в очень мужественной манере, а она в очень женственной, обозначили две крайности совершенства моды XX века», – продолжает журналистка и добавляет, что «было очевидно их уважение и восхищение друг другом».
Тем не менее был период, когда в их отношениях случился разлад, а бронзовая утка исчезла со стола Кристобаля, чтобы вновь перелететь5 в руки Шанель… Что же случилось? Что стало причиной их размолвки? Не совсем понятно. Журналистка Мэри Блюм в своей книге собрала несколько высказываний Юбера де Живанши, в которых он ссылается на интервью, которое якобы дала Коко Шанель. Во время этого интервью француженка заявила, что баскский мастер, кроме всего прочего, совершенно не разбирался в женском теле. Со своей стороны бывшая глава архива Balenciaga Мари-Андре Жув придерживается точки зрения журналистки Жаклин Деморнекс, которая утверждает, что никакого интервью не было. Имел место напряженный разговор между дизайнерами, во время которого Шанель раскритиковала личную жизнь своего коллеги и, более того, произнесла фразу, вызвавшую гнев Кристобаля: «Совершенно ясно, что женщин вы не любите, иначе бы не выставляли напоказ их морщинистые шеи». (Ох, господи.)
Габриэль вполне могла отпустить такой едкий комментарий, особенно если принимать во внимание определение, которое ей дала (несмотря ни на что) ее подруга Диана Вриланд: «Иногда Габриэль была совершенно невозможным человеком. Она была очень остра на язык. Кажется, однажды она сказала, что я самая претенциозная женщина из всех ее знакомых. Но такой уж была Коко, она много болтала <…> Коко никогда не была приятной женщиной». Сама же Габриэль даже хвасталась своим невозможным характером: «Да, я знаю, что невыносима», – без колебаний признавалась она. И еще: «Я раздражаюсь сама и раздражаю других». Не говоря уже о ее склонности к сплетням: «Я обожаю критиковать. В тот день, когда я больше не смогу критиковать, моя жизнь для меня будет кончена».
Боги наградили ее долгой жизнью, чтобы она могла продолжать критиковать всех и вся. 10 января 1971 года ее не стало, на тот момент ей было восемьдесят семь лет. Шанель умерла в отеле «Ритц», в своем номере на шестом этаже, украшенном коромандельскими ширмами. Она продолжила работать до самой смерти. Хотя с Баленсиагой они больше не общались, он не пропустил ее похороны, состоявшиеся в церкви Мадлен, недалеко от улицы Камбон, где у французского дизайнера была штаб-квартира. Существуют документы той эпохи, на которых можно увидеть, как Кристобаль с серьезным лицом выходит из храма вместе с другими великими фигурами мира моды, такими как Сен-Лоран, Бальмен, Курреж… Возможно, он хотел оставить все обиды позади и в последний раз отдать дань уважения этой женщине – такому же гению, как и он сам – с которой он однажды встретился в Гран-Казино в Сан-Себастьяне.
3. Maison на авеню Георга V
Париж, 1937
Кутюрье должен быть архитектором кроя, художником цвета, музыкантом гармонии и философом меры.
Кристобаль до сих пор слышит взрывы в Сан-Себастьяне1. Война, которая сейчас ведется, для него еще более болезненна, чем та, что опустошала мир, когда он прибыл в Доностию2 из Бордо. Ведь на этот раз речь шла о гражданской войне, в которой друг против друга воевали сами испанцы. Именно поэтому год назад он решил покинуть свой город. Он знает, что принял правильное решение, что при таком повороте событий другого выхода у него не было. Он мог лишь собрать чемоданы и отправиться в Париж. Баленсиага политикой не интересуется, единственное, что им движет – это мода. И в этом новом пункте назначения мода как раз имеет значение. В его же родной стране, обреченной расколоться на две непримиримые части, больше не имеет смысла посвящать этому делу ни секунды.
К счастью, в своем побеге он не одинок. Владзио едет вместе с ним. Они живут вдвоем в прекрасной съемной квартире на авеню Марсо.
Его полное имя – Владзио Яворовски Д’Аттенвиль, он сын польского эмигранта и знатной парижанки. Именно она, Мари Элен, мать Владзио, обладавшая великолепными связями, разглядела творческие способности в своем сыне и отправила его работать в ателье Balenciaga в Сан-Себастьяне. Сам Баленсиага до сих пор помнит день, когда Д’Аттенвиль прибыл в Сан-Себастьян. Веселый и разговорчивый, красивый и уверенный в себе, эмоциональный и образованный, он был невероятно восприимчив к красоте, и это была одна из отличительных черт его характера. Теперь Кристобаль уже не представляет без него свою жизнь. Владзио стал его верным помощником, создателем головных уборов, которые венчают творения Баленсиаги, делая их чуть менее серьезными, а еще – идеологом дизайна ателье. Наконец, Владзио стал главной движущей силой Кристобаля в профессиональном плане, а также его самой большой личной поддержкой. Он передал Баленсиаге свои изысканные манеры и даже убедил его – такого скрытного человека! – позволить сфотографировать себя Борису Липницкому, официальному портретисту Шанель, Пуаре и Скиапарелли, а также других престижных имен haute couture3.
В конце концов, разве Баленсиага не к этому стремился? Да, он приехал в Париж, чтобы тоже стать великим, чтобы закрепить свое имя на международной модной арене. Он уже прошел большой путь. Сегодня он – сорокадвухлетний мужчина, сделавший себя сам. У него отличная клиентура, которая посещает его магазины в Сан-Себастьяне, Мадриде и Барселоне. А также он прекрасно знает, какие качества ему необходимы в его деле.
– Кутюрье должен быть архитектором формы, художником цвета, музыкантом гармонии и философом меры, – любит повторять он.
Кто мог сказать ему, сыну рыбака и швеи, что сегодня он окажется здесь, в эпицентре событий. Ощущая легкое головокружение, он смотрит на бумагу в своих руках. Это регистрационная запись только что созданного дома Balenciaga в Париже с капиталом в 100 000 франков. Кристобалю принадлежит лишь 5 % акций; у Владзио 20 %. Остальные 75 % находятся в руках инженера Николаса Бискаррондо, соседа Кристобаля из Сан-Себастьяна, который в настоящее время, как и сам дизайнер, оказался во Франции. Бискаррондо был человеком республиканских убеждений, вместе с ним Кристобаль укрывался во время бомбардировок гражданской войны. Оценить мастерство модельера он смог
