Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 79
Макарович Семенов, который служил тогда секретарем директора, уговаривали меня, прежде чем подписать контракт, лично попросить Гедеонова об увеличении разовых… Крепко мне этого не хотелось, но наконец я решился, в надежде, что до того времени никогда ни о чем его не просил.
Перед тем днем, когда я намерен был явиться к директору, Семенов посоветовал мне прийти пораньше, пока никто еще не успел его рассердить. Случалось еще и такое обстоятельство: если его превосходительство накануне проигрывал в карты (что бывало с ним зачастую из-за его упрямства и настойчивости), то тут, говорят, к нему приступу не было.
Итак, на другой день, ровно в 9 часов утра, я уже был в канцелярии директора; Семенов сидел за своим столом и являлся уже к директору с докладом. Я осведомился у него, в каком расположении его превосходительство, и он отвечал мне:
– Ступай смело; сегодня он, кажется, встал с постели правою ногой.
И точно в это время послышалось из кабинета насвистывание какого-то балетного мотива, что, по замечанию близких к директору людей, означало доброе расположение духа.
Я собрался с духом и с приличною покорностью вошел в кабинет Гедеонова. Его превосходительство пил чай и небрежно рассматривал какие-то бумаги. Увидев меня, он с благосклонной улыбкой обратился ко мне:
– Здравствуй, Петр Андреевич, что скажешь?
Его благосклонность меня несколько приободрила, и я отвечал ему:
– Ваше превосходительство, я пришел к вам с покорною просьбой…
Слово «просьба» в одну секунду изменило физиономию Гедеонова. Он прихлебнул чай, потер свои бакенбарды и, не глядя на меня, спросил:
– О чем ты хочешь просить?
– Насчет моего контракта.
– Ну да, так что же? Разве тебе не прислали из конторы моего предписания?
– Прислали, ваше превосходительство.
– Теперь ты будешь получать поспектакльной платы вместо трех – пять рублей. Я надеюсь, ты доволен?
– Ваше превосходительство, мои сверстники по службе давно уже получают по восьми и даже по десяти рублей, а я работаю не менее их…
– Ну! Так! Вы ничем недовольны! Вам что ни назначь, всё мало! – вскрикнул он запальчиво.
От этой «любезности» меня что-то кольнуло в сердце, и легкая дрожь пробежала по спине. Я, ошеломленный, не мог вдруг собраться с силами и, помолчав немного, спросил его:
– За что же вы изволите сердиться, ваше превосходительство?
– А вот за то, что ты недоволен тем, что я тебе назначил, и смеешь требовать еще прибавки!
– Я не требую, а прошу вас!
– А я тебе не даю, и не только не даю, но не дам и того, что сперва назначил; оставайся на прежних трех рублях!
Я, не глядя в зеркало, чувствовал, что начинаю бледнеть.
Прошла минута тяжелого молчания.
– Чем же я заслужил на девятнадцатом году усердной службы такую немилость? – спросил я его наконец.
– А вот тем, что ты недоволен.
– Если это вас так раздражает, то я отступаюсь от моей просьбы и безропотно приму то, что вы уже мне назначили.
– А я тебе говорю, что не дам! Оставайся на прежнем положении, а если недоволен, то можешь подать в отставку!
– Ваше превосходительство, в будущем году я получу царскую пенсию за двадцатилетнюю мою службу. Я семьянин, у меня четверо детей, так если бы вы и вовсе отняли у меня поспектакльную плату, я и тогда бы не подал в отставку.
– Ну это твое дело; как знаешь, а я все-таки не дам тебе пяти рублей… Прощай.
Когда я рассказал Семенову о решении директора, он очень удивился и старался успокоить меня тем, что эта «превосходительная вспышка» зачастую не имеет никаких дурных последствий и дело, конечно, уладится в мою пользу. Но тут дело было не в трех или пяти рублях, а в незаслуженной обиде! Товарищи мои, которые узнали обо всем этом, также говорили мне, чтобы я не огорчался; что и с ними, при заключении новых контрактов, бывали такие истории; что с первого раза этот своенравный барин раскричится и откажет, а потом смилуется и даст то, что у него спросят; что не может быть, чтобы он решился отнять у меня прибавку, уже однажды им назначенную. Другие советовали мне сходить к нему вторично и снова попросить его… Но я был слишком горд для того, чтобы выканючивать себе вполне мною заслуженное.
Через неделю после этого происшествия потребовали меня в контору для подписания контракта. Я пришел туда, читаю контракт и вижу, что его превосходительство действительно «взмиловался» – контракт заключен был на три года: в первый год я оставлен на прежних трех рублях, на второй прибавлен один рубль, на третий – еще один. Я подписал контракт. Но его превосходительство не ограничился одною этою «милостью»: до этого времени, три года кряду, мне назначался бенефис в начале апреля, первый по открытии спектаклей после Пасхи, в пору довольно выгодную; но на этот раз мне назначили бенефис 19 мая, когда половина петербургских жителей перебирается на дачи. Вследствие этого в день моего бенефиса театр был пуст наполовину и на мою долю пришлось едва 600 рублей.
Итак, в эти два года, по милости его превосходительства, я не досчитался в моем домашнем бюджете по меньшей мере тысяч около двух, но зато его превосходительство своим поступком со мною доказал, что он тверд в своем слове и может, как говорится, выдержать характер…
Глава XIV
Когда управление московскими театрами после Загоскина присоединилось к петербургской дирекции, один из наших актеров пожелал перейти на московскую сцену. Но, зная слабую струну Гедеонова – постоянно почти отказывать в просьбах его подчиненных, – придумал хитрую штуку. С грустной физиономией он явился в кабинет к Александру Михайловичу.
– Что тебе надобно? – спросил директор.
– Ваше превосходительство, я слышал, что вы некоторых актеров желаете перевести в Москву.
– Да. Ну так что же?
– Мне говорили, что и я в том числе.
– Я не помню, может быть… А что же, разве ты не хочешь?
– Я бы попросил у вас дозволения здесь остаться.
– А вот за то, что ты пришел просить, ты и поедешь туда.
– Помилуйте, ваше превосходительство, у меня здесь родные, а в Москве нет никого даже знакомых!
– А мне какое дело! Если я назначил, тут разговаривать нечего.
– Как прикажете, конечно, я не смею ослушаться…
– Ты поедешь в Москву, я так хочу! А теперь мне некогда; убирайся!
Начальник был доволен, что поставил на своем, а подчиненный готов был прыгать от радости, что ему удалось поддеть на этот фортель его превосходительство.
Театральное училище, этот рассадник талантов, этот роскошный цветник, около которого порхало в то время столько блестящих
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 79
