Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 167

Противники называли Зиновьева наибольшим демагогом среди большевиков… На собраниях партии он умел убеждать, завоёвывать, завораживать, когда являлся с готовой политической идеей, проверенной на массовых митингах и как бы насыщенной надеждами и ненавистью рабочих и солдат.

Зиновьев способен был, с другой стороны, во враждебном собрании, даже в тогдашнем Исполнительном комитете, придавать самым крайним и взрывчатым мыслям обволакивающую, вкрадчивую форму, забираясь в головы тех, которые относились к нему с заранее готовым недоверием. Чтобы достигать таких неоценимых результатов, ему мало было одного лишь сознания своей правоты; ему необходима была успокоительная уверенность в том, что политическая ответственность снята с него надёжной и крепкой рукою. Такую уверенность давал ему Ленин».

СВОЙ ВЗГЛЯД

Луначарский считал Зиновьева чрезвычайно гуманным и исключительно добрым, высокоинтеллигентным, который стыдится таких своих свойств и готов был заключиться в броню революционной твёрдости, иногда, может быть, даже чрезмерной… Он отмечал его совершенно романтическую преданность партии — в торжественных речах по поводу партии Зиновьев поднимался до настоящих гимнов любви к ней.

Однако другие его современники считали его честолюбивым, хитрым, неотёсанным и грубым с людьми, уверенным в своей неотразимости и слишком любившим пользоваться благами жизни. К подчинённым Зиновьев был излишне требователен, но с начальством — подхалимом. Он был умным и культурным человеком, но отличался склонностью к интригам и трусостью. Он никогда не подвергал себя рискам подполья, и почти вся его революционная деятельность протекала за границей. При этом, как Ленин и Сталин, он яростно стремился к власти.

Однако судьба отвела ему роль интерпретатора и исполнителя воли других людей. При этом двусмысленное поведение и бесчестность давали ему возможность выполнять эти обязанности более эффективно, чем это мог сделать более щепетильный человек.

Ленин всегда покровительствовал ему и прощал все ошибки, но после его смерти Сталин тоже прощал оппозиционность и заговоры, но накануне войны такой либерализм стал опасным, и он неоднократно исключался из ЦК и из партии, каялся и вновь продолжал войну со Сталиным. В итоге в 1938 году он был осужден и расстрелян.

Зиновьев был любвеобильным, женился три раза. Первая жена — Сарра Наумовна Равич (1879–1957) — была профессиональной революционеркой. После убийства Урицкого исполняла обязанности комиссара внутренних Северной области. Она арестовывалась четыре раза — в 1934, 1937, 1946 и 1951 годах. Была освобождена в 1954 году и умерла в 1957 году.

Вторая жена — Злата Ионовна Лилина (1882–1929) — была членом РСДРП с 1902 года, сотрудницей газет «Правда», «Звезда» и работником Петросовета. Сын от второй жены — Стефан Григорьевич Радомысльский — в 1937 году был арестован и расстрелян, а его жена Берта Самойловна Джафарова (Левина) дважды арестовывалась, находилась в заключении и в ссылке.

Третья жена — Ласман Евгения Яковлевна (1894–1985) — после ареста мужа находилась в ссылках и тюрьмах с 1936 по 1954 год. Реабилитирована Военной коллегией Верховного Суда РФ 17 марта 2006 года.

Отношения Зиновьева со Сталиным заключались не столько в идейных разногласиях (своих взглядов у Зиновьева не было, он всегда был приверженцем идеологии Троцкого), сколько в борьбе за власть со Сталиным. Оснований для этого было слишком много — он был любимцем Ленина во многих смыслах и одним из вероятных его преемников. После смерти Ленина, в 1924–1925 годах, партийная элита сделала ставку на Зиновьева, и он со второй половины 1924 года вёл заседания Политбюро, получив формальный статус преемника Ленина в партии.

Зиновьев, чтобы убрать Троцкого из числа претендентов на власть, уговорил Каменева, и они со Сталиным втроем отодвинули Троцкого, но в 1925 году Зиновьев проиграл борьбу Сталину, и всю оставшуюся жизнь не мог смириться с поражением, устраивал заговоры и пытался опорочить политику Сталина.

Его амбиции на власть подкреплялись должностью председателя Петросовета и члена Политбюро партии, а также наличием в партии ряда авторитетных старых большевиков, не считавших Сталина «первым среди равных», и многочисленных сторонников Троцкого, которых Зиновьев привлекал для борьбы против Сталина. Это были Каменев, Залуцкий, Лашевич, Сокольников, Угланов, даже Крупская и другие.

В итоге Сталин победил и остался в истории как создатель великой мировой державы, равной по силе и влиянию США, как победитель фашистской Германии, создатель содружества социалистических стран и нового мирового устройства во главе с ООН. Зиновьев сегодня вспоминают только как одного из приверженцев Троцкого, погрязшего в интригах и бесславно погибшего в годы репрессий 30‐х годов.

Но Сталин победил не только в аппаратной игре, но в первую очередь как теоретик и руководитель партии. Для примера можно привести заключительное слово по докладу Сталина И.В. на VII расширенном пленуме ИККИ 13 декабря 1926 года:

4. Диктатура пролетариата, по Зиновьеву:

«Зиновьев говорил в своей речи о диктатуре пролетариата и уверял, что Сталин неправильно разъясняет понятие диктатуры пролетариата в известной статье «К вопросам ленинизма» [c. 78]. Это пустяки, товарищи. Зиновьев валит тут с больной головы на здоровую. На самом деле речь может идти лишь о том, что Зиновьев извращает ленинское понимание диктатуры пролетариата.

У Зиновьева имеются две версии насчет диктатуры пролетариата, из которых ни одна не может быть названа марксистской и которые противоречат друг другу коренным образом.

Первая версия. Исходя из правильного положения о том, что партия является основной руководящей силой в системе диктатуры пролетариата, Зиновьев приходит к совершенно неправильному выводу о том, что диктатура пролетариата есть диктатура партии. Тем самым Зиновьев отождествляет диктатуру партии с диктатурой пролетариата. Но что значит отождествлять диктатуру партии с диктатурой пролетариата?

Это значит, во-первых, ставить знак равенства между классом и партией, между целым и частью этого целого, что абсурдно и ни с чем несообразно. Ленин никогда не отождествлял и не мог отождествлять партию с классом. Между партией и классом стоит целый ряд массовых беспартийных организаций пролетариата, а за этими организациями стоит вся масса класса пролетариев.

Игнорировать роль и удельный вес этих массовых беспартийных организаций и тем более всей массы рабочего класса и думать, что партия может заменить собой массовые беспартийные организации пролетариата и всю пролетарскую массу вообще, значит отрывать партию от масс, довести бюрократизацию партии до высшей точки, превратить партию в непогрешимую силу, насадить в партии «нечаевщину», «аракчеевщину» [c. 79]. Нечего и говорить, что Ленин не имеет ничего общего с такой «теорией» диктатуры пролетариата.

Это значит, во-вторых, понимать диктатуру партии не в переносном смысле, не в смысле руководства партии рабочим классом, как именно и понимал ее

Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 167