— Что это? — спросилъ онъ.

Она не сумѣла ему отвѣтить и только сказала:

— Нѣтъ, нѣтъ, ты другой…

А онъ, взявъ ее за обѣ руки, спросилъ снисходительнымъ тономъ, точно говоря съ ребенкомъ:

— А если я не другой, а именно такой, какимъ кажусь? Что ты сдѣлаешь со мной?

Она молчала.

— Конечно, уйдешь отъ меня? — шутя спросилъ онъ.

Она серьезно и грустно прошептала:

— Да.

Но, видя какъ онъ весь поблѣднѣлъ и заволновался, она, стараясь казаться спокойной и веселой, сказала ему:

— Разскажи мнѣ и ты своей первый романъ.

— Съ удовольствіемъ, — радостно отвѣтилъ онъ, счастливый, что она не придала серьезнаго значенія ихъ разговору.

— Вотъ садись сюда и разсказывай.

Юлія усадила мужа рядомъ съ собой и взяла его руку въ свои.

— Ну говори…

Онъ поцѣловалъ ея руку и молчалъ.

— Что же ты?

— Ты думаешь это легко? весело сказалъ онъ. Надо вспомнить, кто была первая… Я думаю «первый романъ» — это все-таки Маша… Мнѣ тоже, какъ и тебѣ, было тогда пятнадцать лѣтъ… Горничная моей матери разбаловалась, состарилась и ничего не успѣвала дѣлать. Рѣшили взять ей помощницу — подгорничную… Я какъ сейчасъ помню, какъ привели наниматься эту Машу: здоровенную дѣвку лѣтъ двадцати двухъ, пучеглазую, краснощекую… Я уже съ первой минуты не могъ видѣть ее равнодушно… И вотъ…

— Замолчи, замолчи! — испуганно прошептала Юлія и закрыла лицо руками.

1902