Ваш С. Л.» (14 февраля 2012 года).

Поясняю: С. Л. все еще намерен деньги, полученные от продаж, возвратить подписчикам. Слов нет. Убедить его, что это его авторский гонорар, что он просто заработал эти деньги, у меня не получалось. Хотя… как-то раз все-таки получилось.

Помню, был такой случай. Совершенно неожиданно приходит от моих зарубежных физиков некий взнос на издание Гедройца. А издательский процесс уже оплачен и вполне успешно идет. И вот что мне делать? Прилетаю по своим обычным делам в Питер. Встречаемся с Лурье в знакомом кафе. Вручаю ему конверт. Сколько там было долларов, не помню – сколько вложили, столько вручаю. Те, кто хорошо знают Самуила Ароновича, могут представить его реакцию. До сих пор не понимаю, как мне удалось убедить С. Л., что это его гонорар. Думаю, что тихим предложением вернуть этот взнос добрым ученым, любителям русской литературы. Отослать обратно хорошим людям, в заокеанскую страну. Вот так холодно сказать: «Спасибо, уже не надо…» Все-таки убедила.

В мае 2012 года я прилетаю в Питер. Отмечаем день рождения Самуила Ароновича, передаю ему подарки из Мюнхена. Знакомлю со своими друзьями в Питере – почти все участвовали в издании С. Гедройца. С. Л. так и сказал мне: «Ваши друзья теперь мои друзья». А уж какие драгоценные подарки получаю от него я! «Железный бульвар» и «Изломанный аршин». Прекрасные дни в родном городе, незабываемые. Счастье дружбы и любви.

В сентябре 2012 года объявлен курс лекций Самуила Лурье «Техника текста» в Музее современного искусства «Эрарта». Просвещенная общественность готовится. Задаю С. Л. вопросы, будет ли запись лекций. Отвечает: «Злополучный этот мой “курс” не предполагается никак записывать. Что, я думаю, к лучшему для моей репутации… авторское-то право – бог бы с ним. Но я немножко боюсь, что, если жизнь затянется, всякие семинары и курсы могут стать для меня единственным источником заработка. Поэтому лучше не надо фиксировать. Тем более что это… будет импровизация, и в качестве ее я абсолютно не уверен. Полагаю, что, согласившись (из присущей мне алчности), проявил излишнюю самонадеянность. Кстати: моя публичная лекция “Техника текста” (двухлетней, кажется, давности) где-то в Интернете существует. Постараюсь найти ее и прислать».

Но… очень скоро я получаю свежую запись лекций в «Эрарте» от совершенно незнакомого мне человека. Фамилию помню – Турундуков. Первая лекция. Вижу переполненный небольшой зал. Такое длинное, вытянутое помещение. Вижу своих друзей. Толпятся в проходе. Жилин Александр Александрович (Сан Саныч – тот, с кого и началась подписка на Гедройца) стоит у стеночки, Танечка его все-таки сидит. И другие – знакомые все лица. Вижу лицо Лурье – удивлен, не ожидал, переговаривается с устроителем. Устроитель разводит руками. Теперь-то у меня и книжка есть с этими лекциями. И диск – можно послушать. Но я видела первый миг – изумленное лицо Сани Лурье.

Новогоднее поздравление:

«Дорогая Милочка! Счастливого Нового года! Хотелось бы в нем повидаться. И почитать Ваши новые тексты. Но главное – будьте здоровы и веселы. При случае передайте, пожалуйста, мои наилучшие пожелания дорогому Геннадию Моисеевичу.

Ваш неизменно

С. Л.» (31 декабря 2012 года).

Начинается 2013 год. На долгие месяцы наша переписка прерывается.

Но в августе получаю вот такое письмо:

«Дорогая Мила,

я тут, было, запропал. Простите. В нашей жизни произошли неожиданные перемены. Пять недель назад на медосмотре рентген показал, что у меня затемнение в легком. Опускаю дальнейшие подробности. Меня обследовали, диагноз подтвердился, он оказался такой, что операция бесполезна, а нужна – и чем скорее, тем лучше, – химия и лучевая терапия. И доктора сказали: если у меня, как я упомянул, действительно имеется возможность провести лечение за границей, скорей-скорей. Мои дети перевернули небо и землю, – и вот мы с Элей уже 12 дней как в Калифорнии. Вот уже неделю, как мной занимаются в клинике Стэнфордского университета. Собственно, сегодня должны были начать уже химию, а за ней лучевую, – но диагноз немного осложнился, и потребовалась еще одна манипуляция. Которую произведут завтра. А лечение начнут через неделю. Вот такие дела, такая стала жизнь. Эля очень тут грустит, но вся жизнь покуда вертится вокруг меня и моих процедур. Она передает Вам привет. Пишите нам.

Ваш С. Л.» (28 августа 2013 года).

Мой ответ в тот же день:

«Дорогой Саня,

прочитала Ваше письмо и тут же позвонила Геннадию Моисеевичу – Вы уж простите меня. Просто Вы не можете не знать, как мы любим Вас. Ну и Г. М. все-таки врач. И сын Илья у него тоже врач, работает в клинике в Чикаго, специализация – пульмонология. Совсем недавно они беседовали о новых методах в медицине. Илья рассказал о больших изменениях в химиотерапевтических методах (именно в США, именно в этой области). Колоссальный прогресс. Так что – имейте в виду. Так победим! Напишите, не надо ли чего. Может быть, есть какие-то проблемы.

Последнее время все напоминало мне о Вас. И публикация в “Звезде”, и рассказ о Пантелееве на “Эхе”, и книжка последняя Гедройца, которую постоянно перелистываю (и боюсь, как бы чего-нибудь ненароком не украсть).

И замечание одной неизвестной девушки (в сети), что пора создать уже партию лурьеристов. Там, в сети, Вас читают и обожают.

Геннадий Моисеевич просит передать Вам самые нежные и добрые слова.

Пишите, пожалуйста. Эле большой привет.

Обнимаю Вас.

Ваша Мила А.»

Переписка наша возобновляется. На все мои письма приходит быстрый ответ:

«…Все у меня пока совсем неплохо. Организм переносит лечение ‹…› почти легко. Погода и еда способствуют. Пишу для “Звезды” текстик про Кармен, никак не кончить, но вот-вот. Литературных новостей совсем не знаю – и не присылают, – и опять-таки спасибо Вам за них. Расскажите, как Ваши дела и что Вы пишете. Геннадию Моисеевичу – самый горячий привет. Все его книжки я взял сюда и надеюсь перечитать» (18 сентября 2013 года).

«…Я прошел лучевую. Авось выдержу и химию (временно прекращенную из-за изменений в крови). По-прежнему весел и спокоен. Написал бы: и всем доволен, – но, во-первых, это тон писем Чернышевского из крепости, а во-вторых, я недоволен тем, что внутри все обожжено и болит, и нормально поесть – не говоря уже выпить – временно невозможно. Написал обещанный “Звезде” довольно длинный и довольно скучный (но не для меня: он меня отвлекал, развлекал, вообще поддерживал) текст