В Перми находилась пересыльная тюрьма. С началом навигации почти каждый день приставала к городской пристани баржа с заключенными. Через весь город по пыльным улицам, гремя кандалами, шли каторжники в местный острог, славившийся своими строгими порядками (от Москвы до Тобольска нигде не было такого тщательного обыска, как здесь). Из Перми арестанты отправлялись дальше ежедневно партиями по 20–25 человек. На всех налагали ручные оковы, даже на тех, кто был в кандалах, и усаживали в телеги, по шесть заключенных на каждую, седьмым садился конвоир и восьмым – ямщик. Телеги были тряские, маленькие, на них ничего не стелилось, свешивать ноги строжайше запрещалось. Когда все было готово, начальник партии командовал: «Трогай!» Все тройки разом, при гике ямщиков, пускались вскачь, поднимая густое облако пыли.

Мировоззрение человека формируется не только на основе знаний, полученных в школе или почерпнутых из книг, но и из ежедневно увиденного, из общения с окружающими. Беседы со старшим братом, рассказы об А. И. Иконникове, передававшиеся от одного поколения семинаристов другому, общение с Н. П. Баклановым, увиденные на улицах Перми партии заключенных – все это откладывалось в сознании молодого человека. Не следует преувеличивать, но нельзя и отрицать, что впечатления юности в какой-то мере определили гражданскую позицию А. С. Попова во время революции 1905 г.

Доехать от Перми до Турьинских рудников стоило немалых денег. Поповым, платившим П. М. Лаврову за комнату и стол, пришлось пойти на значительные материальные издержки. Поэтому Саша проводил каникулы не дома, а у своей крестной матери – на Юговском заводе. Здесь будущий изобретатель радио увидел первый в мире локомобиль, о котором ему еще в Турьинских рудниках рассказывал Н. И. Куксинский, другие интересные машины. Здесь он еще и еще раз перечитывал «Популярную физику» А. Гано, мечтал о далеком Петербурге. Вот и позади четыре класса семинарии. Дальше будут преподаваться только богословские предметы. Они для тех, кто выбрал стезю священнослужителя. У Саши Попова другой путь. Он решил ехать в Петербург, в университет, какие бы трудности ни ждали его впереди.

Глава II. Университетские годы

Петербург. Конец 70-х – начало 80-х годов

Александр Попов в столице Российской империи. Дома-ящики и дворы-колодцы произвели на приехавшего из провинции юношу давящее впечатление. Университет (далеко не самое величественное и красивое здание Петербурга), со своим длинным, узким коридором и клетушками аудиторий, вначале разочаровал. Таким ли из далекого уральского поселка представлялся этот храм науки?! Но, как известно, по одежке лишь встречают, провожают по уму. А его не занимать профессорам Д. И. Менделееву, Ф. Ф. Петрушевскому, П. Л. Чебышеву и другим.

А. Попов поселился у старшего брата и сразу же окунулся в круговорот общественной жизни. Рафаил Степанович, профессиональный журналист, сотрудник одной из самых читаемых газет столицы, суворинского «Нового времени», сам мечтает издавать газету.

Конец 70-х годов. Даже гимназисты читают на уроках газеты и жарко обсуждают на переменах последние политические события. Что же говорить о студентах. Они с волнением ждут новых телеграмм с театра военных действий. (Уже в который раз русские войска безрезультатно пытаются взять штурмом крепость Плевну. Хорошо вооруженная турецкая армия Сулейман-паши, значительно превосходящая по численности русско-болгарский отряд генерала Н. Г. Столетова, несколько дней подряд штурмует Шипкинский перевал).

23 января 1877 г. вышел в свет первый номер «Отечественных записок» с «Последними песнями» Н. А. Некрасова.

Скоро стану добычею тленья.

Тяжело умирать, хорошо умереть;

Ничьего не прошу сожаленья,

Да и некому будет жалеть.

Есть кому – решила молодежь России. В начале февраля 1877 г. тяжело больного поэта посетила делегация, представлявшая Петербургский и Харьковский университеты, Медико-хирургическую академию, столичный технологический и Харьковский ветеринарный институты. Адрес, под которым стояло 395 подписей (из них 72 – студенты столичного университета), было поручено прочесть учащемуся физико-математического факультета Петербургского университета Александру Штанге. Но он так разволновался, что слова признания поэту, выразившему чаяния молодежи, пришлось зачитать Владимиру Бехтереву, ставшему впоследствии известным врачом. «Прочли мы твои “Последние песни”, дорогой наш, любимый Николай Алексеевич, – говорилось в адресе, авторами которого были студенты Петербургского университета Д. П. Сильчевский и А. Г. Штанге, – защемило у нас сердце: тяжело было читать про твои страдания, невмоготу услышать твое сомнение: “Да и некому будет жалеть”… Темен народ наш и не скоро еще узнает тебя. Но зачем же забыл ты нас, учащуюся молодежь? Много, правда, темных сторон найдешь ты в нас, но несем мы в сердцах могучую, святую любовь к народу, ту любовь, что уж многим стоила свободы и жизни… Из уст в уста передавая дорогие нам имена, не забудем мы и твоего имени и вручим его исцеленному и прозревшему народу, чтобы знал он и того, чьих много добрых семян упало на почву народного счастья. Знай же, что ты не одинок, что взлелеет и взрастит семена эти всей душой тебя любящая молодежь русская».

Растроганный поэт подарил студентам два своих стихотворения. Одно («Смолкли честные, доблестно павшие») распространялось в списках (впервые его опубликовала 8 апреля 1879 г. нелегально издававшаяся в Петербурге газета «Земля и воля» с подзаголовком «Посвящается подсудимым процесса 50-ти»), рукопись другого («Вам, мой труд ценившим и любившим») была вставлена в рамку и вывешена в читальном зале студенческой библиотеки Петербургского университета. Автограф Н. А. Некрасова провисел там все годы обучения А. С. Попова в университете.

Параграф 49 действовавших в конце 70-х годов «Правил для студентов и посторонних слушателей С.-Петербургского университета» гласил: «Студенты считаются отдельными посетителями университета, а потому не допускается никакое их действие, носящее на себе характер корпоративный (то есть объединенный. – Е. Н.); на этом основании не позволяется подача адресов, присылка так называемых депутатов, выставление от имени студентов каких бы то ни было объявлений». А. Г. Штанге и Д. П. Сильчевский, бывший лишь на два года моложе Р. С. Попова и, как и он, сотрудничавший в «Неделе» и «Биржевых ведомостях», явно нарушили установленный порядок, поэтому, а также «ввиду