Следующим вызовом было дежурство на угрозе взрыва. Да, весьма интригующий повод.

Подъехали к «хрущёвке», возле которой были припаркованы автомобили пожарных, полиции и Следственного комитета. Я подошёл к троим офицерам полиции, мирно беседовавшим между собой:

– Здравствуйте, «скорая» на месте. Что случилось, не подскажете?

– Гранаты и взрывчатку в квартире обнаружили, – ответил подполковник. – Сейчас как изымут, так сразу вас отпустим.

Допытываться о подробностях я не стал. Зачем? Ведь если б хотели, то сами бы рассказали.

Спустя без малого два часа нас отпустили. При этом Виталий разочарованно сказал:

– Ну и чего? Зачем нас вызывали, просто постоять?

– Виталь, а что может быть лучше, чем просто постоять? – ответил я. – Если у нас нет работы, значит, у людей нет горя. Разве это плохо?

– Ну да, тоже верно, – согласился он.

После освобождения нас на Центр пригласили и больше никуда не дёргали. Домой я ушёл вовремя, с приятным чувством исполненного долга. И помня разговор с Виталием, я искренне желаю всем как можно реже становиться пациентами, а нам, скоропомощникам, почаще оставаться без работы!

Прекрасный воздух свободы

Кошмарный сон мне приснился. Совершенно реалистичный, безо всякой фантасмагории, а потому вдвойне кошмарный. Был я в этом сне не врачом, а преподавателем в непонятно каком учебном заведении. Причём дисциплину вёл не медицинскую, а почему-то юридическую. И явился на работу в непотребно пьяном виде вроде как после многодневных прогулов. Студенты, заметив моё нетрезвое состояние, стали шуметь, насмехаться и болтать на какие-то отвлечённые темы. Преодолевая ужаснейший стыд и стараясь казаться трезвым, я попытался объяснить, что такое право. Но вместо чего-то толкового стал нести невообразимую околесицу. Тем временем смех в аудитории не утихал и слышались возгласы: «Да ну, может домой пойдём?» Дальше кадр сменился, и я, снедаемый несмываемым позором, предчувствуя бесславное прекращение карьеры, оказался в кабинете руководителя, которым была начмед Надежда Юрьевна. В следующий момент наступило пробуждение, но оно отнюдь не сразу принесло облегчение. Ещё какое-то время я продолжал пребывать в унынии. И вот теперь понять не могу, какими подсознательными причинами был вызван этот идиотский сон. Самое-то главное, что я не выпивал давным-давно и абсолютно никакого желания не испытываю. Да, вот такие дурацкие фортели может выкидывать психика.

Вроде бы уже смирился с зимой, прекратил бесполезную ругань в её адрес. Но она взяла и полный беспредел устроила. Мороз с каждым днём крепчает и крепчает. С утра аж минус двадцать четыре! Куда это годится-то? Из-за густого инея на деревьях городские улицы похорошели. Вот только думалось мне не об эстетике, а о том, как бы нос и уши не отморозить. Хорошо хоть в этот раз автобус пришёл вовремя. По дороге я вновь мысленно закапризничал на этот раз из-за чрезмерной жары. Зато, когда вышел, оказался рад морозной свежести.

Возле крыльца чадили два фельдшера из прежней смены.

– Здравствуйте, дамы и господа! – поприветствовал я их. – Как поработали?

– Х***ново! – категорично ответила Мария Костина. – Мы на вызове глюкометр забыли, теперь, наверно, придётся деньги платить.

– Так вы бы вернулись туда и забрали.

– Вернулись, а толку-то? Никто не открыл, хотя они точно были дома. Мы долго стучали, даже если они и спали, всё равно бы услышали. Там семейка такая быдляцкая, наверно, рады, что глюкометр получили нахаляву.

– Маша, не переживай. Мне Андрей Ильич говорил, что глюкометры поставляются бесплатно.

– А какой им интерес от этого?

– Чтоб регулярно полоски к ним закупали. Поэтому не думаю, что будут стоимость взыскивать. Тем более не миллион же он стоит.

– Я смотрела, около двух тысяч.

– Ну вот видишь. Так что ничего страшного не случится.

Медицинский корпус встретил меня дикой сортирной вонью, будто разом целый взвод оправился. И причины были непонятными.

В «телевизионке» сидели наши предшественники во главе с Анцыферовым.

– Здорова, господа! Чего тут случилось-то? Откуда такое амбре? – поинтересовался я.

– Из туалета, естественно, – ответил врач Анцыферов. – Там засор и всё «г» через края полилось.

– А сантехник-то где?

– Сказали, что на звонки не отвечает. Бухой, наверно. Ну ты же его сам знаешь. Он видать шибко блатной, поэтому неприкосновенный. Другого бы на раз выкинули, а этого держат несмотря ни на что.

– Как смена прошла?

– Интеллигентно выражаясь, весьма <фигово>. Эта зараза вышла с больничного и на пару с Валькой Чистяковой гонять нас начала. С одного конца города на другой! И ещё наглости хватает требовать двадцатиминутный доезд. <Фиг> ей по всей морде, а не доезд! Из принципа не буду ничего переписывать, пусть хоть министру жалуются!

– Да в общем-то и в нашей смене так делают.

– Не-е-е, Иваныч, в вашей смене не так, не сравнивай. Надежда у вас баба адекватная. А ещё, представляешь, Валька нам ребятёнка двухлетнего подкинула. Верней, хотела подкинуть. Я её прямо сходу «послал»! Вообще уже <офигела>, нашла, <распутная женщина>, педиатров!

– Ну у нас такого нет. Раньше, бывало, роды кидали, но потом я с Надеждой по душам поговорил и всё прекратилось. А детские вызовы вообще не дают.

– Вот видишь, а ты говоришь так же! А, Иваныч, я же самое главное не сказал: наша машина сломалась, накрылась коробка. Так что будете на какой-то другой работать.

– А имущество из нашей машины перенесли?

– Да, дефибриллятор, кардиограф, ингалятор, контейнер с растворами. Только шины и воротники не брали, они в другой машине были.

Объявили конференцию. После доклада о смертях, инфарктах и инсультах очередь дошла до ДТП с пострадавшими. Таковых было три, но всех нас заставило встрепенуться лишь одно. Женщина, везя за собой на санках трёхлетнего ребёнка, попыталась перейти проезжую часть в неположенном месте. В результате она была сбита и получила серьёзную сочетанную травму. А вот с ребёнком всё обошлось благополучно. Он хоть и вывалился из санок, но остался целым и невредимым. Непонятно, что должно быть в голове у взрослого дееспособного человека, чтоб решиться на столь бездумный поступок. Если ты всегда готова к риску, то и подвергайся ему сама, не вопрос. Но спрашивается, кто дал тебе право ставить под угрозу жизнь ребёнка? Куда делся твой материнский инстинкт? Если он бесследно исчез или