Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81
десятью проигранными сражениями не оправдать» (31 марта 1808 года). Лагарп не может это объяснить ничем иным, кроме губительного влияния на царя со стороны людей из его окружения (он имел в виду прежде всего нового министра иностранных дел графа Николая Петровича Румянцева). Отметим, что Лагарп верно здесь угадывал политические комбинации русского двора, поскольку резкому «развороту» России в сторону Франции в Тильзите во многом способствовали усилия Румянцева вместе с влиятельным вельможей и дипломатом, вице-канцлером князем Александром Борисовичем Куракиным, хотя, естественно, решающим оставался выбор самого Александра I[345]. Этот выбор дался царю нелегко, он возбудил против него волну возмущения и критики как со стороны бывших «молодых друзей» (единодушно осудивших Тильзитские договоренности), так и даже внутри собственной семьи – как известно, ярыми противницами союза с Наполеоном, «роняющего престиж» российской монархии, выступали вдовствующая императрица Мария Федоровна и любимая сестра Александра I, великая княжна Екатерина Павловна.Возможно, именно этими трудными обстоятельствами объясняется появление нового (после перерыва в четыре с половиной года!) письма Александра I к Лагарпу от 16/28 января 1808 года, переданного через прибывшую в Париж российскую посольскую миссию. По-видимому, Александр очень не хотел теперь потерять еще и доверие Лагарпа (на опасность чего явно указывало письмо швейцарца, отправленное месяцем раньше[346]). Император признавал, что «сильно виноват» перед своим учителем, заверял в неизменности своей дружеской привязанности к нему, а также в том, что получает и читает с большим интересом все его письма. Александр прекрасно знал, что уже этих слов будет достаточно, чтобы обиды Лагарпа развеялись и тот продолжил переписку, но царь пошел даже дальше – он написал, что согласен на приезд швейцарца в Россию в любое время, которое тот сочтет возможным. Однако ни о каких материальных условиях поездки, ни о требуемых для этого паспортах (о которых просил Лагарп) император не упомянул. Можно согласиться с швейцарцем, что Александр I был искренен, говоря, что присутствие учителя рядом с ним принесет ему радость, но в минуту написания письма просто не захотел снисходить до подробностей реализации этого. Но швейцарец продолжал и дальше наблюдать, что «технические» препятствия для его путешествия в Россию остаются не снятыми, а потому счел это завуалированным отказом.
Таким образом, благодаря своевременному ответу царя, разрыв его переписки с учителем в период «после Тильзита» не состоялся. Зато мощный заряд критики, который несла негативная оценка Лагарпом последствий союза Александра и Наполеона, остался и постоянно звучал в последующих письмах.
Прежде всего, Лагарп нападал на само поддержание русско-французского союза, который, по его мнению, только компрометировал Александра I. Ему было горько, что, признав себя «другом и союзником» Наполеона, Александр вынужден разделять ответственность за насаждаемое всюду французским правителем «иго деспотизма» – военного, политического, религиозного, который настолько угрожает Европе, что, по мнению Лагарпа, «скоро станем мы свидетелями возрождения средневекового варварства», а «науке и цивилизации» придется искать спасения за океаном. «Больно было бы думать, Государь, что и Вас назовут среди причин сего переселения» (29 февраля 1808 года).
Осуждал Лагарп и «путь завоеваний», на который, как ему видится, Наполеон толкал Александра. Это не только враждебные отношения с Англией, но и нападение в феврале 1808 года на шведскую Финляндию, воспринятое европейским общественным мнением (на которое ссылается Лагарп) как однозначно несправедливое. Столь же негативно Лагарп оценивал и продолжение войны России с Турцией ради Молдавии и Валахии – их приобретение не укрепит сколько-нибудь существенно державу Александра I и совершенно несоразмерно наполеоновской добыче в Центральной и Южной Европе (например, присоединению к Франции в 1808 году богатейших частей Италии), а война на далеком театре лишь истощает силы России. Тем легче последняя потом неизбежно станет жертвой Наполеона, к чему надо быть готовым. «С отчаянием предвижу, – писал Лагарп Александру, – что скоро наступит минута, когда Ваша империя и Вы сами жертвой его сделаетесь вместе с другими, если великие меры не будут взяты безотлагательно, дабы сопротивление оказать твердо и энергически» (31 марта 1808 года).
Лагарпа также глубоко огорчило свидание двух императоров в октябре 1808 года в Эрфурте. Поездку туда он считал ошибкой и «западней», боясь, что она выльется в дальнейшее унижение царя, от которого Наполеон потребует очередных уступок. Накануне эрфуртской встречи, куда должен был выехать из Парижа российский посол, Лагарп даже демонстративно отказался передавать с ним какое-либо послание для Александра.
Из газет, а также вступая в беседы с теми русскими, которые оказываются в Париже, Лагарп узнавал подробности о внутренней жизни России. И эта картина тоже его не радовала. Прежде всего, он отмечал массовое недовольство верхушки подданных Александра I Тильзитским миром и его последствиями – об этом недовольстве не преминули сообщить французские газеты. Из какого-то разговора весной 1809 года Лагарп даже вынес впечатление, что против Александра I зреет заговор, и поспешил предупредить царя: «Если верить тому, о чем сии злые языки проговорились, Александр I ненавистные им либеральные идеи отринул и привязанность своего народа потерял», а среди вельмож и чиновников «есть недовольные, любители мятежей и смуты, которые перемены желают и, весьма возможно, ее готовят, скрывая преступные свои намерения под маской заботы об общественном благе» (7 апреля 1809 года).
Лагарп усматривал причины для этого недовольства в том, что реформы, предпринятые в начале александровского царствования, не приносят плодов; выбор отдельных министров неудачен (особенно швейцарец нападал на графа Н.П. Румянцева, к которому хранил личную неприязнь еще с конца екатерининского царствования, когда именно через Румянцева в Петербург были переданы доносы бернских властей на Лагарпа); в армии господствует «аракчеевщина» (строгие наказания дают за несоразмерные провинности вроде сбоя шагов, а сам военный министр граф Алексей Андреевич Аракчеев распоряжается теперь всеми назначениями и чинами, так что офицеры «отданы на милость самоуправца», цель которого – «превращение людей в простые машины»). В целом же Россия переживает жестокий внутренний кризис, в первую очередь обусловленный крахом ее внешней торговли и финансов как следствием присоединения к континентальной блокаде Англии. Все классы общества страдают, пишет с горечью Лагарп, и «на перемену монарха смотрят вовсе не как на общественное бедствие, но, напротив, как на событие желанное, даже долгожданное, ибо надеются, что тогда потери и страдания прекратятся» (письма от 31 марта 1808 года, 10 октября 1809 года, 16 января 1810 года).
В сентябре 1810 года Лагарп в очередной раз дополнил свое «политическое завещание» – послание к Александру I, которое тот должен был получить уже после смерти учителя (до этого Лагарп обращался к его составлению дважды, в 1803 и 1807 годах). Видя, что российский император ему давно не отвечает, Лагарп сетовал: «Письма мои Вас утомляют и даете Вы мне понять, что пора переписку прекратить и что советы мои и предложения теперь не ко времени». Между тем текущую политику Александра I он характеризовал как «одну ошибку за другой» под влиянием людей «себялюбивых, или продажных, или бессильных», призывая, впрочем, пока не поздно, исправить это и прислушаться к истине[347].
Александр I действительно не отвечал Лагарпу три года, направив тому новое письмо лишь в 1811-м, когда в Париж был назначен с особой доверенной миссией в качестве военного агента полковник Александр Иванович Чернышев. Но это не значило, что российского императора обижала критика Лагарпа – напротив, парадоксально, но с многими его высказываниями Александр I был в душе согласен, хотя и никак не проявлял этого на деле. Так, накануне свидания с Наполеоном в Эрфурте он написал матери пронзительное письмо, где пытался объяснить, почему поддерживает внешне дружеские отношения с «этим страшным колоссом, с этим врагом». Союз с ним – лишь способ временно приглушить его подозрения в отношении дальнейших намерений России, это необходимо, чтобы «иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 81
