Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 101

Чехословацкий мятеж стал, по мнению одного американского деятеля, «счастливой находкой» для выхода из тупика.

Чехословацкий корпус, сформированный из военнопленных чехов и словаков и считавшийся с декабря 1917 года автономной частью (иностранным легионом) французской армии, в мае дислоцировался в районе Пензы. По решению Франции и руководства Чехословацкого национального совета корпус подлежал переброске в Западную Европу. Советское правительство дало согласие на перевозку корпуса железной дорогой, но не северным путем, как того хотели чехословаки, а восточным – через Сибирь и Владивосток и при одном непременном условии: сдачи стрелкового оружия местным советским органам. Лидеры Антанты и Чехословацкого национального совета еще раньше договорились об использовании корпуса в антисоветских целях. Военное командование корпуса уговорило своих офицеров и солдат припрятать оружие, а затем подняло их на вооруженное выступление на стороне контрреволюции.

Мятеж чехословацких частей, растянувшихся по железнодорожной линии от Пензы до Владивостока, начался 25 мая 1918 года и имел целью захват Среднего Поволжья и Сибири. Через несколько дней в руках легионеров и вышедших им на помощь из подполья местных белогвардейцев оказались крупные города Восточной России до Красноярска.

По мере захвата ими территории Поволжья, Урала и Сибири возникали контрреволюционные правительства: 23 июня в Омске – Временное сибирское правительство во главе с присяжным поверенным П. В. Вологодским, 30 июня во Владивостоке – снова воспрявшее и перебежавшее из Харбина Временное правительство автономной Сибири под руководством Лаврова – Дербера (Лавров – премьер, Дербер – министр иностранных дел), а 9 июля на станции Гродеково (в Приморье) – правительство Хорвата, провозгласившего себя Верховным правителем России. За три дня до этого интервенты объявили о том, что Владивосток находится под протекторатом союзных держав.

Между тем Колчак и Тимирева продолжали жить в небольшом курортном местечке Агами, расположенном к юго-западу от Йокогамы на берегу залива Сагами. В солнечные дни они загорали на пляже, купались; в дождливую погоду, – а она была типична здесь в период летних муссонов, – отсиживались в местной гостинице или временно возвращались в свою постоянную гостиницу в Йокогаме. Такие приезды Колчак обычно использовал для встречи с Дудоровым для получения от него очередной порции свежей информации о развитии событий в России и особенно на Дальнем Востоке.

В очередной приезд в Йокогаму Колчак получил от Дудорова, помимо газет, письмо от Кудашева. Князь сожалел, что адмиралу пришлось выехать из Маньчжурии, но искренне надеялся, что это временный отход «от активной работы воссоединения России и восстановления у нас порядка и власти». Адмирал иногда выезжал в Токио и, как правило, наведывался в посольство Крупенского за последними новостями. В один из таких визитов посольство связало Колчака с английским генералом Ноксом.

Альфред Нокс до конца 1917 года исполнял должность военного атташе в Петрограде, хорошо знал Россию и представителей прежнего русского военного командования. С января 1918 года он руководил русским отделом британского Военного министерства и имел связь с образованным при Министерстве иностранных дел особым комитетом под председательством бывшего русского посла в Лондоне Набокова. Комитет проводил работу по набору добровольцев из русских эмигрантов в белогвардейские части. На русском Дальнем Востоке он имел полномочия от английского Военного министерства установить связь с союзными войсками в Сибири и способствовать подготовке там белогвардейских формирований.

При встрече с Колчаком английский генерал откровенно обозначил свою позицию в «русском вопросе». Он критиковал «экономическую» интервенционистскую политику американцев, высказался за оттеснение их с арены борьбы «за интересы России», раскрыл тайный замысел Японии оккупировать своими войсками русский Дальний Восток с намерением вести дальнейшую антисоветскую военную кампанию. Александру Васильевичу было предложено письменно изложить свою оценку сложившейся обстановки. Его записка – план действий – полностью удовлетворила Нокса. В своем докладе в Лондон он аттестовал адмирала как самого подходящего из русских высших офицеров «для осуществления наших целей на Дальнем Востоке».

Александр Васильевич понимал, однако, что он – лицо нежелательное для японцев ни в Японии, ни вообще на Дальнем Востоке. Поэтому он решил продвигаться на Юг России, к генералу Алексееву – верховному руководителю Добровольческой армии, члену «триумвирата «Донского гражданского совета». С Михаилом Васильевичем он близко сошелся еще во время своего командования Черноморским флотом. Тогда генерал от инфантерии Алексеев приезжал в Крым для кратковременного курортного лечения, где с ним и встречался командующий флотом. Колчак надеялся также встретиться в Севастополе и со своей семьей.

Генерал Д. Л. Хорват с офицерами иностранных государств.

Нокс предложил адмиралу выехать из Японии вместе. Колчак принял предложение, и они оба в середине сентября направились из Токио во Владивосток. Тимирева же оставалась на неопределенное время в Йокогаме. Нетрудно представить трагизм положения, в котором оказалась молодая женщина, совершенно не приспособленная к самостоятельной одинокой жизни, да еще в азиатской стране с чуждыми ей языком, порядками и нравами.

После отбытия в неизвестность своего возлюбленного она вернулась в Атами и уже оттуда послала ему письмо во Владивосток. «Милый, дорогой мой Александр Васильевич, вот я и в Атами. Вечер темный и сверху сыплется что-то, а море шумит как-то мрачно… Сижу одна, читать Dymaspera как-то мне не хочется; что мне делать? Поставила с горя на столик добрый иконостас от Ваших фотографий и вот снова Вам пишу – испытанное средство против… чрезмерной мрачности <…> Завтра утром Вы во Владивостоке. Милый мой, дорогой, я знаю, Вам очень тяжело будет теперь и трудно. Голубчик мой милый, до свидания пока. Пусть Господь Вас хранит всегда на всех путях, я же думаю о Вас и жду дня, когда увижу и поцелую Вас».

Переход морем из Японии во Владивосток Колчак совершал в компании генерала Нокса и французского посла Реньо. Беседы их были как общими, так и двухсторонними, проходили либо в пустующей кают-компании, либо в каютах собеседников. Французский посол, с которым адмирал познакомился еще в Токио, был стар и плохо говорил по-русски. Поэтому при общем разговоре на русском языке Реньо пользовался услугами переводчика, Пешкова, приемного сына Максима Горького, родного брата Я. М. Свердлова, лейтенанта, впоследствии генерала французской армии. В двухсторонней же беседе с Колчаком посол обходился без переводчика, так как русский собеседник прилично владел французским.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 101