зачастую толкуется не как собственно болезнь, а как некая особенность личности. Те, у кого она имеется, считают себя избранными, в силу особого характера любят эксплуатировать других, чрезвычайно амбициозны. Название концепции происходит от мифа о Нарциссе, юноше, обладавшем исключительно красивой внешностью, который отвергал всех, кто был в него влюблен, и в конце концов влюбился в собственное отражение, увиденное им на поверхности воды в озере. Трагедия Нарцисса в том, что, попытавшись приблизиться к предмету своей любви, он не узнал самого себя, упал в воду и утонул. В реальной жизни люди с нарциссическими наклонностями с большим трудом завязывают личные взаимоотношения и нередко рано умирают. Иногда они пытаются лечиться, но это редко дает какой-то результат и тем более приводит к успеху – лечение требует от пациента доверия к специалисту и способности открыться другому человеку. Страдающие же комплексом нарцисса, считая себя избранными и отличаясь неумеренными амбициями, подавляют в себе саму мысль о том, что им что-то может быть нужно. Попытки управлять другими людьми и пренебрежительное отношение к окружающим приносят им некоторое облегчение, и они с удовольствием принимают это как данность – даже притом, что это означает отдаление от тех, кто мог бы оказать им реальную помощь. Все это было очень похоже на Маркуса.
Расстройство личности по нарциссическому типу в наши дни является очень популярным диагнозом, особенно когда речь идет о мужчинах, занимающих высокое положение. На мой взгляд, это отчасти результат того, что патологические выражения нарциссизма кажутся удивительно схожими с нашей культурной концепцией здоровой маскулинности. В психиатрии идет спор о том, всегда ли нарциссизм – это плохо, и если нет, то где можно провести черту между его нормальными и ненормальными или, возможно, болезненными проявлениями. Ясно, что все взрослые люди на каком-то этапе развития личности проходят через нарциссическую фазу. Я, например, помню, что в моей жизни был период, когда я находилась под очень сильным влиянием мыслей о поэтичной красоте и хрупкости окружающего мира, которую никто, кроме меня, не мог постичь. К счастью, большинство из нас преодолевают этот период развития без каких-либо последствий (если не считать написанных и, разумеется, неопубликованных плохих стихов). Люди, которые во взрослом возрасте сохраняют некоторые нарциссические черты, могут быть весьма динамичными и харизматичными, и эти качества способны помогать им как мотивирующий и вдохновляющий фактор, в том числе воздействующий на других. Я заметила эту особенность у Маркуса – во время собрания пациентов отделения он положил начало дискуссии о необходимости улучшения условий содержания больных. Для него же эта дискуссия стала еще одной возможностью показать себя и привлечь к себе внимание. К моему удивлению, несколько коллег из других отделений, заходившие к нам и не знавшие подробностей, касающихся его случая, находили его обаятельным и говорили, что мы, пожалуй, с ним чересчур строги. Я, кстати, обратила внимание, что среди тех, кто высказывал такую точку зрения, не было ни одного мужчины. Впоследствии, получив больше информации о Маркусе и его истории, я вспомнила об этой детали.
Маркус продолжал сопротивляться попыткам помочь ему, без конца на все жаловался и даже пытался вмешиваться в работу приемного отделения. Дело дошло до того, что персонал стал всерьез беспокоиться, как бы он не подвергся нападению других пациентов. Мы решили перевести его в отделение реабилитации, где находились больные с не самыми серьезными психическими расстройствами, состояние которых к тому же постепенно улучшалось. Это, в частности, означало, что пациенты меньше времени проводят в палатах и коридорах, принимая участие в сеансах трудовой терапии и других мероприятиях. Правда, Маркус своим поведением мог вызвать возмущение и у них, но вероятность того, что кто-то из них будет с ним в близком контакте и его просто-напросто побьют, была все же меньше. Психотерапевт, работавший с Маркусом, терпеливо пытался заставить его проанализировать свои чувства, разобраться в них. Я же много времени тратила на общение со своими коллегами, работавшими в тюрьме, где до этого содержался Маркус, которые направили его к нам, а также с его адвокатами. У меня все еще не угасала надежда на то, что они могут знать о его прошлом что-то такое, что могло бы помочь нам лучше его понять.
Вскоре стало ясно, что доверять рассказам Маркуса о его прежней жизни не следует. Он учился в университете, но всего год и так его и не окончил. Да, Маркус занимался бизнесом, но этот бизнес никогда не был успешным – он был по уши в долгах и погряз в судебных разбирательствах. Его ни разу не привлекали к уголовной ответственности за насильственные действия, но дважды приговаривали к небольшим срокам за мошенничество. Я также выяснила, что когда-то давно он был осужден за преступные домогательства в отношении девушки, с которой встречался, когда ему было чуть больше двадцати (эти домогательства, в частности, включали то, что современный закон определяет как навязчивое преследование и запугивание).
Лгал Маркус и о своей семейной жизни. Помимо жены и Джулии, у него было по меньшей мере еще две женщины, с которыми он поддерживал долговременные романтические отношения. Впервые его жена, брак с которой продолжался десять лет, узнала о том, что у него были связи на стороне, когда к ней домой пришла полиция и сообщила, что ее супруг арестован по подозрению в убийстве. Она увидела двух женщин, с которыми муж ей изменял, на суде, куда их вызвали в качестве свидетелей. Обе были в равной степени потрясены и шокированы. В суде они показали, что ни одна из них не знала о том, что Маркус был женат. Не знали они ничего и о том, чем он занимается и каково его финансовое положение. Каждая верила, что частое отсутствие Маркуса вызвано тем, что у него какой-то серьезный бизнес за границей, и это можно было считать убедительным доказательством его умения врать и изворачиваться.
И все же, как сообщили мне коллеги, работающие в тюрьме, жена Маркуса продолжала регулярно звонить ему по телефону и навещать его в заключении после того, как его осудили, тем самым, в отличие от других его женщин, проявляя по отношению к нему преданность. Маркус заявил участникам нашей медицинской команды, что расценивает эту преданность как свидетельство того, что он отличный муж, несмотря на связи с другими женщинами, а также на роман c Джулией и ее убийство. Это сильно напоминало мне рассказчика из поэмы Браунинга «Моя последняя герцогиня»[39]. Это герцог, который вот-вот обретет новую невесту, которую он называет «моя нареченная». Он тоже от первого лица преспокойно рассказывает, как приказал убить свою жену, поскольку она улыбалась другим
