Помню, как-то раз мы убирали декор из банкетного зала, перетаскивали стулья, и я вдруг решил взять за раз побольше стульев. Стоявшие поблизости одногруппники мигом меня окружили и принялись подшучивать. Сказали, что работа за эту жизнь у нас не кончится, мол, чем скорее перетащишь стулья, тем быстрее они отыщут новую работу, все равно до конца смены никто отдохнуть не даст. В действительности они злились на меня, потому как я слишком старался, и старший официант требовал от них такого же усердия. Сейчас, оглядываясь на тот период жизни, могу вообразить, какими словами они награждали меня за спиной. Тогдашний я был довольно наивен, со всеми старался сойтись и каждому угодить. Вот почему те слова воспринял как руководство к действию и больше не работал с подобным рвением у них на глазах. Это мелочь, никаких неприятностей тот разговор мне не доставил, и я даже не переживал. Мне было около двадцати, и я еще не был так чувствителен к подобным мелочам в людских взаимоотношениях. Прошло столько лет, а я ясно помню ту сцену – после того раза подобное случалось со мной вновь и вновь. Разговоры и стычки с годами накапливались и наслаивались друг на друга, мало-помалу оказывая эффект, влияя на меня и изменяя саму мою суть, заставляя все отчетливее ощущать, как непросто общаться с людьми.

Стажировка продлилась полгода, в обслуживании банкетов я проработал почти два месяца (на остальные четыре меня перевели в ресторан европейской кухни). Название говорило само за себя: в основном мы занимались устройством и обслуживанием всякого рода банкетов. У нас было два больших зала и несколько поменьше. Во всех маленьких стояло по одному столу, то есть, по сути, это отдельные комнаты; в то время как в двух больших можно было расставить по двадцать-тридцать столов. Поскольку гостиница была связана с государственными структурами и находилась в подчинении у городских властей, различные правительственные ведомства часто пользовались нашими банкетными залами для проведения встреч. Кроме того, некоторые компании арендовали залы для презентации новых продуктов или распродаж.

Для конференций и собственно банкетов мебель расставляли по-разному, вот почему постоянно приходилось убирать и заново разносить столы и стулья. Чтобы подготовить зал к банкету, требовалось расставить несколько десятков столов, несколько сотен стульев и множество комплектов посуды со столовыми приборами. Мы снимали с ножек двухметровые круглые столешницы, ставили их на ребро и, придерживая одной рукой так, чтобы они не заваливались из стороны в сторону, другой осторожно подталкивали их вперед, закатывая столешницы в кладовую. Стулья складывали друг на друга и ставили на L-образные тележки. Замена скатертей тоже требовала определенной сноровки: сперва ее собирали на руках, а затем, словно рыбак закидывает сеть, забрасывали на стол. Говоря по правде, я так и не обучился искусству быстрой смены скатертей. Поскольку мы были практикантами, которые через несколько месяцев уйдут, штатные сотрудники не хотели впустую тратить время. Обычно нам поручали что-то совсем простое, не требующее особых навыков: например, расставить бокалы с тарелками, перенести столы и стулья и все в таком духе. Помню, к организации правительственных встреч мы подходили с особой серьезностью: становились в пару, натягивали нейлоновую веревку и расставляли по ней каждый ряд столов, каждый стул и столовые приборы, чтобы не допустить ни малейшего отклонения от стандартов. Если же это был обычный банкет, закончив с подготовкой зала, мы отправлялись на кухню подавать блюда на столы или оставались обслуживать гостей.

Потом меня перевели в ресторан европейской кухни. На третьем этаже гостиницы с одной стороны располагался европейский ресторан, а напротив – ресторан китайской кухни. Банкетные залы занимали весь четвертый этаж. Площадью европейский ресторан был примерно такой же, как один большой банкетный зал, может, чуть меньше. Дела в нем шли не шибко-то хорошо. Но поскольку рабочих рук не хватало, работы было даже больше. На обед и ужин выставляли шведский стол, а утром и во второй половине дня, напротив, совместно с рестораном китайской кухни устраивали чайные церемонии. Иными словами, каждый день мы обслуживали четыре приема пищи. Кроме того, отвечали за круглосуточный заказ блюд в номера, поэтому парням приходилось поочередно оставаться на ночную смену. Эти ночные смены мне нравились больше всего: начальства не было, никто не стоял над душой, да и работы не так уж много.

Чайная церемония в Гуандун не ограничивается лишь чаепитием, а включает в себя подачу легких закусок. Утренние церемонии посещали по большей части старики, ели немного, денег оставляли мало – приходили скоротать время. Зато по субботам и воскресеньям было очень оживленно, почти всегда полный зал, и кому-то еще приходилось ждать своей очереди. На дневные церемонии приходили самые разные гости: кто вел деловые переговоры, кто устал после прогулок по улицам и зашел передохнуть, собирались целыми компаниями друзья – и так далее. В отличие от большинства подобных заведений, наш ресторан принадлежал гостинице, а не кому-то из подрядчиков. Но поскольку располагался он на третьем этаже, разумеется, не мог конкурировать с ресторанами, выстроившимися на улицах. Смартфонов тогда не было, даже обычные кнопочные телефоны не приобрели такой популярности, и отзывы передавались из уст в уста, а не через приложения. Поэтому в основном к нам заглядывали гости, живущие и работающие где-то неподалеку, или постояльцы гостиницы с верхних этажей.

Кроме того, хотя мы и называли себя рестораном европейской кухни, на деле были теми еще профессионалами: реши гость заказать стейк или что-то в этом роде, мы бы не смогли ничего ему предложить. В меню имелись картофель фри, паста болоньезе – это и правда считалось европейской кухней, но можно было найти и лапшу удон из японской кухни, а также местные блюда, вроде жареной говядины с рисовой лапшой или жареного риса по-кантонски[92]. Проще говоря, дикая смесь. Одним словом, и обеды, и ужины,