И мы вновь встретились на «Чаепитии в Академии». Наш предыдущий разговор продолжился…

– В 1990 году вы выступили с докладом, образно названным нами, журналистами, «Прощание с наукой». Это было последнее заседание Академии наук СССР и выступление последнего советского президента Академии. Насколько оправдались ваши прогнозы? Что происходит сегодня вокруг науки и в ней самой?

– С той поры мы прошли очень тяжелый путь. Наша наука пережила огромные социальные потрясения, но, тем не менее, она не только выжила, но и по ряду направлений занимает лидирующее положение в мире. Жизнь наша, конечно, была полна стрессов. Причем большинство из них можно и нужно было избежать. Дело в том, что наука и ученые привыкли планировать свое будущее, свои исследования. В прошлом у них была такая возможность. По крайней мере, мы знали о том, какие средства получим в ближайшие пять лет. И это внушало уверенность.

– На Западе было иначе?

– Конечно. Несколько раз я получал материалы наших спецслужб, которые добывали их в ЦРУ. В частности, в одном из документов я прочитал о том, почему советская наука развивается успешно. Аналитики ЦРУ писали о трудном положении в экономике СССР, о стагнации ряда областей. Но исключение они делали для науки. Отмечали, что в СССР наука планируется на пять лет. В США же всего на один год, а потом американские ученые «бегают» по чиновникам в поисках источников финансирования. И количество ученых, ищущих деньги, примерно равно тем ученым, которые активно работают. Я показал этот документ А. Н. Косыгину, который был в то время председателем Совета Министров. Готовился очередной съезд партии, и он хотел подчеркнуть, насколько важно опережающее развитие науки для развития той или иной отрасли промышленности. Мы договорились, что возьмем станкостроение и на этом примере покажем всем, насколько важна в наше время роль науки.

Многие не понимают, заметил он, что все наши достижения связаны именно с наукой, и мы должны им это показать. Так что борьба вокруг роли науки в обществе была всегда, пожалуй, все триста лет, что существует наша Академия. К сожалению, Алексей Николаевич заболел, ушел в отставку и вскоре умер. А новый председатель Совета Министров ничего не понимал в науке и не интересовался ею… Потом пришел Н. И. Рыжков, и вновь интерес к науке начал возрастать. Одной из интереснейших форм ее организации были МНТК – многоотраслевые научно-технические комплексы. Их было создано свыше двадцати. Началась очень плодотворная работа, в которой наука соединялась с производством. То, о чем мы мечтали давно, наконец-то начало воплощаться в жизнь. Опять-таки мне довелось познакомиться с разведданными ЦРУ. Они сразу же заметили и оценили наше новшество.

Более того, рекомендовали президенту США внимательно изучит наш опыт… Я ссылаюсь на мнение американцев не потому, что мы сами не можем достойно оценивать свои дела, вовсе нет, речь идет о том, что сейчас постоянно нам в пример приводят опыт Запада и Америки. Я же хочу показать, что они у нас учились ничуть не менее, чем мы у них… Однако ситуация резко изменилась после распада СССР. По науке, в частности, и по экономике в целом был нанесен мощнейший удар, и то, что наша наука выстояла, это выдающееся достижение отечественных ученых, всего нашего народа. Когда-нибудь об этом потомки будут говорить с восхищением и благодарностью к нашему поколению.

– Откуда же такая стойкость, почему ее надо проявлять постоянно?

– Ответ надо искать в нашей истории. Хочу обязательно оттенить один бесспорный уже факт: единственной страной, где народы были интегрированы, был Советский Союз. Все, что мы делали, создавалось по частям в разных регионах страны, в разных республиках. Это было единение не на словах, а в делах. Да, были совершены грубейшие ошибки, да, можно найти немало примеров, когда возникали национальные противоречия, да, можно смотреть на историю нашу сквозь призму ненависти и недоброжелательности, но всегда следует помнить, что пример создания и жизни такого государства, как Советский Союз, уникален в истории цивилизации.

– Может быть, в вас говорит ностальгия по прошлому?

– А почему ее не может быть?! То «прошлое», о котором вы упоминаете, наша молодость и зрелось, наша Родина, наша наука. И поверьте, немало есть того, чем мы гордимся! К сожалению, после распада СССР ситуация резко изменилась в худшую сторону. Наука без поддержки правительства не может развиваться, она теряет одну позицию за другой. По-моему, этот тезис не нуждается в подтверждении! К сожалению, достойного отношения у власти к науке и ученым нет, что ведет как к деградации научных учреждений, так и к ухудшению ситуации в экономике. И теперь уже кольцо замыкается: экономика не способна поддерживать науку достойным образом, а наука не «питает» экономику новыми технологиями.

– Я не могу согласиться с термином «экономика не способна»…

– Вы правы… Нет желания у власти, а частный капитал не способен финансировать науку – ему это невыгодно. Это очевидные вещи и в доказательствах уже не нуждаются – опыт минувших лет доказывает это убедительно.

– Получается, что вы пессимист?!

– Так случается у многих ученых, у которых многое уже позади. Но я продолжаю активно работать и с большой надеждой смотрю в будущее. Думаю, что лет через двадцать пять ситуация резко изменится. Мы все разрушили, а теперь начинаем постепенно возрождаться. Просто иного пути нет, иначе общество погибнет. Пришло понимание ошибок прошлого, и я надеюсь, что выводы будут сделаны правильные.

– Горькие слова вы говорите…

– Я за них заплатил высокую цену… Это и переживания, и большие потери, и, наконец, болезни… Я не мог оставаться равнодушным и быть в стороне, когда рушится то, что мы создавали. Борьба за науку, за будущее Отчизны, конечно же, самое благородное дело, но она стоит нервов, здоровья, многих лет жизни. Однако когда ты получаешь такие премии, как Демидовская, то чувствуешь свою полезность и нужность. Это очень важно для любого человека, а для ученого в особенности.

– Позади долгая жизнь, богатый опыт. Что, на ваш взгляд, особенно ценно?

– Даже трудно что-то выделить… Ленинградский университет, два с лишним года на фронте… Потом меня направили в Академию наук. Ученых не хватало, многие погибли на фронте. После защиты диссертации меня по специальному приказу Сталина направили на работу по «Атомному проекту». Я попал в Обнинск. Там работал над одним из вариантов водородной бомбы. Проект был очень интересным, но лидерство захватили ученые из Арзамаса, и именно их вариант был реализован.