Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 194

Только через полгода, во второй половине мая 1940 года, совместными усилиями адмирала Дарлана, заменившего Лаваля на посту главы петеновского правительства, и посла Абетца удалось уговорить Гитлера возобновить неофициальные военные переговоры[118]. В результате продолжавшихся более десяти дней обсуждений, опять-таки между мной и Хунцигером, были достигнуты и подобающим образом запротоколированы твердые договоренности. К сожалению, это не привело к тем политическим или стратегическим результатам, на которые надеялись немецкие сторонники соглашения, поскольку теперь мы оказались на пороге войны с Россией. Достигнутые договоренности включали положения о поддержке французами борьбы за долину Нила и Ближний и Средний Восток, а также гарантии для французской Северной и Западной Африки от посягательств Англии; в ситуации, создавшейся в связи с авантюрой против России, они приобретали даже большее значение, чем прежде, поскольку обеспечивали безопасность в нашем тылу. Но Гитлер так и не использовал предоставленные этим соглашением значительные возможности. Его недоверчивость означала, что любое реальное военное соглашение невозможно. С политической точки зрения он рассматривал себя как неограниченного повелителя Европы и не собирался связывать себе руки, идя навстречу требованиям французов, то есть действовать по принципу «услуга за услугу». Кроме того, следует признать, что и маршал Петен не проявлял желания ратифицировать военные договоренности Парижского протокола и потому все больше и больше завышал свои политические требования, видимо под давлением генерала Вейгана и посла США в Виши адмирала Леги.

Вернувшись к концу мая из Парижа, я быстро понял, откуда ветер дует. Начать с того, что Кейтель с Йодлем отнеслись к моему отчету холодно и без всякого интереса, что стало еще очевидней, когда они решились на беспрецедентный шаг, позволив мне одному отправиться в Бергхоф, чтобы представить отчет Гитлеру. Далее, пока мы стояли в ожидании у стола для заседаний в Бергхофе, появился немного запоздавший Риббентроп, который производил впечатление человека, несущего на себе непомерное бремя и очень занятого. Мне удалось удержать внимание Гитлера, по крайней мере на тот период, пока я делал доклад; однако, когда я начал перечислять, с одной стороны, преимущества, а с другой – опасности, которые могла представлять для нас позиция Франции на севере и западе Африки, Риббентроп прервал меня памятным комментарием: «Все это не должно вас беспокоить, мой фюрер! Если что и случится в Африке, то генералу Роммелю надо только развернуть свои танки, чтобы усмирить этих подонков. Для этого нам Франция не нужна». Он на минуту вынул руку из кармана и махнул ею через всю карту Средиземноморья, разложенную перед Гитлером, захватив при этом территорию от египетско-тунисской границы через Тунис, Алжир, Марокко до самого Дакара! К счастью, мне не пришлось отвечать ему, потому что Гитлер попросил меня «лишь изложить министру иностранных дел», о каких расстояниях в Африке идет речь, какие на этой территории имеются коммуникации для предлагаемых передвижений танковых частей и какие еще могут встретиться трудности. Гитлер продемонстрировал, по крайней мере, лучшее понимание военных вопросов, чем его министр иностранных дел, но это все, на что его хватило.

В течение следующих нескольких месяцев произошли важные события: французы потеряли Сирию, которую они никогда бы не смогли удержать даже при поддержке Германии, а к Германии пришел первый успех в России; все это грозило тем, что наше соглашение совсем запихнут под сукно. Только в августе – сентябре 1941 года, в период временного затишья боевых действий на Востоке, отдел «Л» смог подготовить новую инструкцию для Комиссии по перемирию в Висбадене о возобновлении переговоров по выполнению пунктов подписанных протоколов. Большого прогресса мы не достигли, так как наши участники переговоров постоянно оглядывались на Италию и им было запрещено идти на какие-то реальные уступки, которые позволили бы Франции взять на себя предложенные им задачи. Германский посол в Париже ухитрился-таки организовать одно заключительное совещание в Берлине в конце декабря 1941 года; Францию представлял новый главнокомандующий в Северной Африке маршал Жуи, а с нашей стороны предполагалось, что переговоры будет вести Геринг. Однако эту встречу полностью затмили серьезный для Германии кризис в России и вступление в войну Соединенных Штатов. Высокие французские гости больше часа ждали, пока Геринга уговаривали, чтобы он разрешил мне кратко изложить ему военные аспекты переговоров; во время последовавшей за этим беседы с французами он явно все время засыпал. Наверняка это делалось с намерением продемонстрировать отсутствие ко всему этому интереса у Гитлера; тот всегда говорил, что нет нужды вести переговоры, если дела идут хорошо, а если дела шли плохо, как и случилось в тот момент, у него не было желания. Истинное отношение Гитлера к переговорам с Францией выявляется в некоторых конфиденциальных беседах, записанных в дневнике Геббельса:

«22 января 1942. Французы могут оказать нам некоторые услуги в Северной Африке, но для нас не так уж важно идти навстречу их требованиям.

7 марта 1942. Французы из Виши готовы при определенных условиях не только отказаться от нейтралитета, но и активно участвовать в войне. Однако это то, чего не хочет Гитлер… Мы должны решительно исключить французскую военную и политическую силу из любого будущего вооруженного конфликта в Европе. Здесь фюрер следует очень острому национально-политическому чутью.

26 апреля 1942. Разговоры о коллаборационизме предназначены лишь для данного момента».

При таких обстоятельствах неудивительно, что наши переговоры быстро закончились, не принеся результата.

Средиземное море, Балканы, Средний и Ближний Восток

Но мы забежали вперед и теперь должны вернуться к концу 1940 года. С момента появления директивы № 18 все другие предложения, предусматривавшие развертывание боевых действий на периферии, постепенно сошли на нет. Такая ситуация была характерна для первых месяцев 1941 года. Истинная ее причина, без сомнения, заключалась в том, что общее руководство военными действиями с германской стороны, должно быть, казалось внешнему миру даже еще более неясным, бесцельным и бессильным, чем было на самом деле. Оно должно было нести часть ответственности за серьезные поражения нашего итальянского союзника на море, в Греции и в Северной Африке. Точно так же генерал Франко отказался дать согласие на нападение на Гибралтар не из-за этих неудач итальянцев, как полагал Гитлер, а из-за того, что до сих пор не состоялась высадка немцев в Англии; по крайней мере, такую причину он назвал адмиралу Канарису, которого направили в Мадрид, чтобы получить согласие. В результате предложение направить в Мадрид Йодля, чтобы тот представил Франко план нападения, так и не имело успеха. Поэтому получается, что мнение Йодля в августе 1940 года, будто «Англию можно поставить на колени и другими средствами», вероятно, оказалось бы ошибочным даже в том случае, если бы Гитлер полностью поддержал все другие планы боевых действий против Англии.

Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 194