был лучше нее. И она считала жестокость по отношению к себе вполне оправданной – ведь и она сама довольно жестоко относилась к тем, кто был больше похож на негра, чем она. В ее голове царил строгий иерархический порядок – как в курятнике. Слепая жестокость по отношению к тем, кто слабее, и полная покорность более сильным. Миссис Тернер нашла себе идолов и воздвигла алтари, где могла им поклоняться. Она твердо знала, что должна принимать любую непоследовательность и жестокость со стороны божества, как и подобает истинно верующим. Все боги, которым поклоняются люди, жестоки. Все боги насылают страдания без причины. Иначе им не стали бы поклоняться. Страдания порождают страх, а страх – это самая божественная эмоция. Полубогам в жертву приносят вино и цветы. Истинные боги требуют крови.

Миссис Тернер, как и все верующие, воздвигла алтарь недостижимости – она не могла стать белой. Бог мог растоптать ее, сбросить с вершины и отправить в пустыню, но она не отказалась бы от своих алтарей. За ее грубостью стояла вера в то, что путем поклонения она и ей подобные смогут достичь истинного рая – рая для белых серафимов с прямыми волосами, тонкими губами и острыми носами. Физическая невозможность никоим образом не колебала ее веру. Это была тайна, а тайны – удел богов. За ее верой стояла фанатичная готовность защищать алтари своего бога. Как мучительно было выходить из своего внутреннего храма и видеть, как черные богохульники хохочут на пороге. Ей нужна была целая армия – мощная армия со знаменами и мечами!

Она поклонялась не простой женщине Джени Вудс. Она поклонялась ее чертам, унаследованным от белых предков. В обществе Джени она ощущала преображение, словно сама становилась белее, а волосы ее делались прямее. Она ненавидела Кекса за то, что он осквернил божество и имел наглость смеяться над ней. Если бы она знала как, то избавилась бы от него без сожаления! Как‑то она пожаловалась на фривольное поведение посетителей столовой, а Кекс лишь фыркнул:

– Не оскорбляйте Бога – не ищите недостатков в Его творениях!

Поэтому миссис Тернер чаще всего хмурилась и была всем недовольной. Она очень многое не одобряла, но Кексу и Джени не было до этого дела. Зато у них появлялась тема для разговоров – ведь летом на болотах царила такая скука. Иногда они ездили в Палм-Бич, Форт-Майерс и Форт-Лодердейл. Так незаметно прошло время, стало прохладнее, и на болота снова хлынули люди.

Глава 17

Многие из тех, кто был здесь раньше, вернулись. Но появилось и много новичков. Некоторые мужчины заигрывали с Джени, а женщины, которые не умели вести себя, стреляли глазами в Кекса. Впрочем, очень скоро все все понимали, но ревность все же возникала, и теперь уже у обоих. Когда приехал брат миссис Тернер и она привела его знакомиться с Джени, Кекс буквально взбесился.

На той же неделе он ударил Джени. Не потому, что ее поведение оправдывало его ревность, – так он избавлялся от мучительного внутреннего страха. Избиение укрепляло в нем чувство собственника. Нет, он не был жесток. Он просто дал ей пощечину, чтобы показать, кто в доме хозяин. На следующий день в поле Кекс буквально на задних лапках ходил перед Джени, словно несколько пощечин могли ее убить. Все вокруг – и мужчины, и женщины – завидовали. Женщины мечтали о таком отношении. А беспомощная зависимость Джени вселяла в мужчин несбыточные мечты.

– Кекс, ты счастливчик, – сказал ему Соп-де-Боттом. – Все видят, что ты ее побил. Уверен, что она ни разу не подняла на тебя руку в ответ. А взять этих черных баб – они будут драться с тобой всю ночь, и на следующий день никто не узнает, что ты их ударил. Вот почему я перестал бить свою женщину. На ней ни одного синяка не остается. Господи, как бы я хотел отлупить такую, как Джени! Уверен, что она даже не закричала. Она просто заплакала, да, Кекс?

– Да.

– Вот видишь! Моя женщина орала бы так, что ее слышал бы весь округ Палм-Бич, да еще зубы мне повыбивала бы. Ты не знаешь таких женщин. У нее девяносто девять рядов зубов, и она ничего никому не спустит. Такая сквозь каменную скалу пройдет – и не заметит!

– Моя Джени – женщина утонченная и воспитанная. Я не на дороге ее нашел, а взял из большого, красивого дома. Даже сейчас у нее в банке столько денег, что она может купить всех этих негров и избавиться от них.

– Да ну?! И она сидит с тобой на болотах, как все остальные?!

– Джени пойдет туда, куда я захочу. Так и должна вести себя жена, и я люблю ее за это. Я бы никогда ее не ударил. Я не хотел бить ее вчера вечером, но старая миз Тернер привела с собой брата, чтобы соблазнить Джени и увести ее от меня. Я ударил Джени не за то, что она что‑то сделала. Я ударил ее, чтобы показать этим людям, кто в доме хозяин. Как‑то я сидел на кухне и слышал, как старуха Тернер говорит моей жене, что я для нее слишком черен. Она не понимает, что Джени любит меня.

– Поговори с ее мужем.

– Ха! Да он сам ее боится!

– Вбей ей зубы в глотку!

– Тогда она решит, что у нее есть какое‑то влияние, а это не так. Я просто показал ей, что я в этом доме хозяин.

– То есть она живет на наши деньги и не любит черных? Что ж, мы выживем ее отсюда в две недели. Я поговорю с мужчинами, и мы закидаем ее камнями.

– Я не злюсь на нее, потому что мне она ничего не сделала. Я злюсь на ее мысли. Этой семье здесь не место.

– Мы с тобой, Кекс. Ты это и сам знаешь. Эта Тернер очень умна, судя по ее словам. Уверен, она слышала о деньгах твоей жены в банке и решила переманить ее в свою семью.

– Соп, не думаю, что дело в деньгах. Дело в цвете кожи. Она помешалась на цветных. Она думает, что не такая, как все остальные. Эта дамочка очень хитрая, и ее вокруг пальца не обвести.

– Ну да, она умная, слишком умная, чтобы жить тут. Она считает нас тупыми ниггерами и думает, что может управлять здесь. Корова. Но это не так. Она умрет комолой![22]