Стало быть, человек действует согласно высшему повелению, и этот высший смысл открывается ему благодаря вложенной в него разумной воле. Важно, что, в отличие от Сократа, Толстой не обособлял разум от чувства. Его разумная воля есть не что иное, как «ум сердца» (формула, возникшая в период написания «Анны Карениной»).

Важно и другое: с годами мысль о божественной необходимости в системе раздумий Толстого — это не только мистика, но и нравственный миропорядок, вселенская гармония бытия. Надо признать, что и в логике рассуждений Сократа содержался поворот к такого рода истолкованию некой высшей силы. Толстой не мог не заметить этого.

В «Федоне» молодого писателя заинтересовал фрагмент, где речь шла о некоторой данной человеку от рождения нравственной установке[96] — о том, чтó прекрасно и добродетельно само по себе.

Идеал Сократа, которому он остался верен даже в ситуации смертного часа, — это абсолютно свободная от обстоятельств личность. Над ней никто не властен, кроме суда собственной совести. Ее можно заточить в тюрьму, казнить, но никто не способен лишить ее права на свободу выбора.

К такому пониманию свободы Толстой пришел позже. В начале же творческого пути он, пережив разочарование в личном социальном опыте («Утро помещика»), вынужден был признать, что «совершенной свободы нет» (46, 240), что он «делал ту ошибку, что хотел образовать его („материальное благосостояние“. — В.Р.) независимо от обстоятельств» (47, 39).

Попав впервые за границу, он поначалу испытал «чувство социальной свободы» (60, 166), однако буквально через день в письме к В. П. Боткину писал о бегстве от мимолетных иллюзий:

«…государство есть заговор не только для эксплуатаций, но главное для развращения граждан» (60, 168).

Возвратившись в Россию, с грустью признался в письме к А. А. Толстой:

«…я долго боролся с чувством отвращения к родине и теперь только начинаю привыкать ко всем ужасам, которые составляют вечную обстановку нашей жизни. Я знаю, что вы не одобрите этого, но что же делать — большой друг Платон, но еще больший друг правда, говорит пословица» (60, 222).

Цицерон говорил, что Сократ «спустил» философию «с неба на землю». По словам Ксенофонта, Сократ изучал «дела человеческие». Он в первую очередь решал для себя этические вопросы. Для него было внутренней потребностью установить —

«что благочестиво и что нечестиво, что прекрасно и что безобразно, что справедливо и что несправедливо»[97].

Эти слова Ксенофонта о Сократе Толстой отчеркнул при чтении «Воспоминаний», на полях возле них поставил NB! (отметь: хорошо. — В.Р.)

Впоследствии они были включены Толстым в книги афоризмов.

Памятник Ксенофонту на здании парламента. Вена

Сократ одним из первых в мировой философии соотнес знания с их этической направленностью, и именно это было бесконечно дорого Толстому, совпадало с пафосом всего его творчества. Толстой, как и Сократ, страдал при виде заплутавшего человечества, забывшего в погоне за внешними благами о нравственном долге перед живущими и перед теми, кому суждено еще прийти в этот мир.

Толстой во многом соглашался с Сократом, но никогда при этом не утрачивал своей самобытности в решении тех или иных вопросов. Он учился у афинского мудреца стойкости духа, но понимал, что перед ним стоит несколько иная задача, нежели перед Сократом. Последний попытался обратить современников «зрачками в душу», вернуть человека к самому себе, найти в себе основы внутренней гармонии, ощутить себя свободным от среды и обстоятельств.

Толстому это было близко, но его социальный темперамент этим не мог ограничиться. Им владела мысль о создании «новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа» (47, 37), религии всеобщего братства и единения, искреннего, несмотря на трудности и страдания, служения людям.

Важно было найти мостик, который мог бы соединить духовную жизнь отдельного человека, отдельного «Я» с миром, чтобы приблизиться к гармонии телесного и духовного, внутреннего и внешнего, свободы и необходимости.

Толстой, заглядывая в глубь веков, обращаясь к мыслям мудрецов и философов, искал у них то, что было созвучно его душе, и отторгал, и пересматривал чуждое себе. Он каждый раз будто вступал в серьезный диалог с далекими предшественниками.

Как их, так и его волновали насущные вопросы бытия человека: «Что роднит людей? Что сможет сделать их братьями на Земле? Что есть истина, жизнь, смерть, бессмертие? Каковы основы общения между людьми? Как побороть в себе пороки? Что значит относиться к другому так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе?»

Он видел союзника в каждом, кто помогал ему в поисках ответа на эти извечные вопросы. Он не был догматиком по своему мировосприятию и потому увлеченно, подчас дерзко, спорил с жившими до него и с живущими при нем современниками. В этих спорах Сократ всегда был рядом с ним.

Введение сократовской темы в орбиту источников миросозерцания раннего Толстого — факт важный. В 1850-е годы Толстой открыл для себя не только красоту и величие «Илиады», но и мощь античной школы диалогической культуры. Отталкиваясь от мировых традиций, от опыта отеческой литературы, он создал свою художественную вселенную, постиг мудрость веков, заняв достойное место в одном ряду с величайшими мудрецами мира.

Суд над Сократом и его защита. (По «Апологии» Платона)

Обвинения, возведенные на Сократа, состояли: 1) в том, что он не признает государственную религию, и 2) в том, что он развращает юношей, научая их неверию в государственную религию.

С Сократом случилось то же, что потом случилось с Христом и с большинством пророков и учителей человечества. Сократ указывал людям открывшийся ему в его сознании разумный путь жизни и, указывая этот путь, не мог не отрицать тех ложных учений, на которых основывалась общественная жизнь того времени. И большинство афинян, будучи не в силах вступить на указываемый им путь, хотя и признавая его истинным, не могло терпеть осуждения всего того, что оно считало священным, и, чтобы избавиться от обличителя и разрушителя установленного порядка, предало Сократа суду, который должен был кончиться смертью приговоренного. Сократ знал это и потому не защищался, а только воспользовался судом, чтобы высказать афинянам, почему он поступает так, как поступал, и почему и впредь, если бы ему оставили жизнь, он будет продолжать поступать так же.

Сократ, защищающийся в суде. Барельеф А. Кановы. Конец XVIII в.

Судьи признали Сократа виновным и приговорили его к смертной казни. Спокойно выслушав приговор, Сократ обратился к