Следующий вызов был к женщине сорока под вопросом лет, находившейся без сознания на парковке у супермаркета. Вызов был, что называется, двойной срочности: во-первых, уличный, а во-вторых, и повод серьёзный. Поэтому поехали со светомузыкой, благо, недалеко было место.

Женщина, одетая в светлое болоньевое пальто, без головного убора, лежала лицом вниз. Было непонятно, жива ли она, но выяснять это на виду у посторонних совершенно недопустимо, поэтому быстренько загрузили её в машину. После осмотра я грязно выругался, поскольку уже были в наличии достоверные признаки биологической смерти. Получилось, что мы взяли заведомый тр-п, а в придачу к нему ещё и проблемы. Ведь увозить тр-пы мы вправе только если смерть наступила в машине. Но, что сделано, то сделано, обратно же не вынесешь, мол, вот, возвращаем, ошибочка вышла. В общем для того, чтобы обосновать появление в машине тр-па, пришлось расписывать реанимационные мероприятия, проведённые якобы ещё живой пациентке.

Очевидец случившегося, молодой человек лет двадцати, сказал, что женщина вышла из машины, прошла буквально пару метров и упала. Вот только он категорически отказался называть свои данные и поскорей ушёл. Ну а что делать, мы же не полиция, задерживать не имеем права. У покойной при себе оказались водительские права и паспорт, так что неизвестной она не осталась. Выставил я смерть по неизвестным причинам, после чего тело увезли в судебный морг.

После этого нас пригласили на Центр. Там я передал сообщение в полицию, кое-что доделал и затем спокойно досидел до окончания рабочего времени.

Да, нескучной выдалась смена. Почему-то в этот раз именно женщины разбушеваться изволили. И тут был уже закон не парных, а прям тройных случаев.

А на следующий день никуда я не поехал. Какой интерес под дождём-то мокнуть? Но и без похода в лес выходные всё равно получились позитивными.

Обуздание безумства

Вот и всё, кончилось тепло, даже символическое. Теперь дневная температура выше минус двух не поднимается. Ну что ж, пора. Не может же бабье лето до весны длиться. Понятно, что темноту и холод уже следует воспринимать как данность и неизбежность. Вот только где-то в глубине души промелькивает шальная и глупая надежда: а вдруг не наступит зима?

Как и положено, мой последний выходной не обошёлся без приключений. А ведь всё начиналось очень хорошо и по-доброму. Купил я супруге её любимой свежей клубники. Импортной, как оказалось. Ну а я почему-то совершенно равнодушен к этим ягодам, причём как к покупным, так и огородным. Нельзя сказать, что не люблю, но и не восторгаюсь. И тем не менее вечером Ирина дала мне пять ягод и заставила съесть.

Посреди ночи проснулся я от нестерпимого зуда в руках и на животе. «Клопы, что ли, завелись?» – мелькнула жуткая мысль. Нет, дома у нас их никогда не бывало. Но познакомился я с этой мерзостью в юности, когда мы, студенты, приехали в колхоз «на картошку» и жили в деревенском доме. Когда встал и включил свет, то увидел, что руки, грудь и живот покрыты уртикарной сыпью. Проще говоря, крапивница приключилась. Ну а причина её стала понятна сразу: конечно же, клубника! Раньше ел я её в гораздо больших количествах и аллергией отродясь не страдал. А вот в этот раз – пожалуйста!

Из антигистаминных препаратов дома был только блистер д***золина с давно истекшим сроком годности. За неимением лучшего проглотил я пару драже. Но, как и следовало ожидать, ощутимого эффекта не последовало. Так и прошёл остаток ночи в тяжком полусне, мучимый неукротимым зудом. Утром, как и следовало ожидать, встал не выспавшимся, с тяжёлой дурной головой. Однако пока добирался до работы, чуток взбодрился.

Придя на «скорую», сразу явился в пункт подготовки укладок и попросил фельдшера Светлану уколоть меня с***стином и п***золоном. Вскоре, к великой радости, положительный эффект наступил и прекратил я чесаться, как пёс шелудивый.

Бригада, которую мы меняем, и в этот раз была на месте.

– Привет, господа! Ну как поработали?

– Гы-ы-ы, Иваныч, у Димы опять беда! – весело сказал врач Анцыферов, кивнув на одного из своих фельдшеров.

– Что, опять ручку посеял? Теперь уж, наверно, тысяч за сто?

– Да блин, ну чего тут смешного-то? – раздосадовано ответил Дмитрий. – Зажигалку я потерял, «Зиппо». Три дня назад купил.

– Стесняюсь спросить, а сколько ж она стоила-то? – поинтересовался я.

– Ровно десять. Модель необычная, под золото, с масонской символикой.

– <Офигеть> не встать! Ну и как же тебя угораздило потерять-то? Это ж не ручка, на вызовах ты ей не пользуешься.

– У меня в куртке карман порвался. Я даже предположить не могу, где она вывалилась.

– Нет, Дмитрий, значит, не судьба тебе дорогими вещами владеть!

– Да ну, Юрий Иваныч, не травите душу!

Объявили конференцию. Небывало большое количество народа вызвало у меня удивление.

– Андрей Ильич, – обратился я к сидевшему рядом со мной главному фельдшеру. – А что сегодня случилось-то? С чего такой аншлаг?

– С того, что всех предупредили под роспись об обязательных посещениях конференций. Под угрозой лишения стимулирующих.

– А меня никто не предупреждал, – ответил я.

– После конференции у Викентича распишешься. Хотя тебя-то чего предупреждать? Ты и так всегда ходишь.

Оглянувшись, я обомлел от увиденного: в зале присутствовали Анцыферов с фельдшерами. Ну и дела, даже их, убеждённых и несгибаемых диссидентов, всё-таки заставили подчиниться требованиям администрации!

После доклада старшего врача слово взяла начмед Надежда Юрьевна, сидевшая до этого с насупленным и мрачным видом.

– Коллеги, я всё больше убеждаюсь, что для некоторых из вас мои слова вообще ничего не значат. На конференциях мы то и дело говорим про ошибки в оказании помощи при болевом синдроме. И каждый раз они повторяются. Вот у меня карточка фельдшера Григорьева. Ребёнку двенадцати лет с сорокапроцентными термическими ожогами он сделал к***рол. Вы чего творите-то?

– Ну а что не так, Надежда Юрьевна? – сказал Андрей Григорьев. – К***рол ничуть не хуже, и риска нет.

– Ну надо же, какие выводы глубокомысленные! Вот прямо сразу видно настоящего профи! А вы в курсе, что к***рол нельзя применять до шестнадцати лет? Причина, по которой вы не сделали наркотик – это незнание детских дозировок. Значит так, Галина Владимировна, тяжёлые детские вызовы фельдшерам больше не давать! Никаких шокогенных ожогов, травм и тому подобного. И в других сменах я тоже распоряжусь. Далее, фельдшер Цветкова из четвёртой смены обезболила к***лом переломы бедра и большеберцовой кости. Я не понимаю, вам что, наркотиков жалко? Вы из