отдельном шкафу, увидел статью, которая привлекла его внимание. Название он не помнил, но в статье было описано исследование какого-то учёного, в котором доказывалось, что люди растут в основном летом. Геннадий Андреевич мало понимал специфические термины, которые использовал автор статьи, но, прочитав, вспомнил мамины слова, которые она сказала ему после возвращения из пионерского лагеря в августе: «Как же ты вырос за это лето! Нужно школьную форму новую покупать. И ботинки. И форму для физкультуры. Завтра поедем в “Детский мир”. Не планируй ничего». Геннадий Андреевич закрыл журнал, и его бросило в жар. Вырос. Значит они смогут забраться на дерево. Что же так долго не едет Володя? У мальчиков было условлено не ходить поодиночке к вязу. А Владимир ещё не вернулся из Крыма, куда они всей семьёй поехали в отпуск. Он обещал привезти Геннадию Андреевичу ракушку, в которой, если приложить к уху, было слышно море, и камушек с дырочкой, который Геннадий Андреевич хотел повесить на шею. Но это всё было мигом забыто. Только возможное покорение вяза занимало всё сознание Геннадия Андреевича.
Сон никак не наступал, сколько бы ни старался Геннадий Андреевич. Он ворочался, считал баранов, ходил пить воду на кухню раз пять. Первый лучик утреннего солнца аккуратно прижал веки Геннадия Андреевича, и всего его охватила сонная нега. Проснулся он от звонка в дверь. Как был, в одних трусах, он выскочил в коридор. Дверь уже открыла бабушка. В дверном проёме стоял Владимир, загорелый как негр из центральной Африки.
– Куда вы, полоумные, а завтракать? – только и успела крикнуть вслед мальчикам бабушка Геннадия Андреевича. А друзья уже были на полпути к своему старому другу.
Геннадий Андреевич немного присел, а Владимир встал ему на плечи. Геннадий Андреевич выпрямился, и Владимир впорхнул на то место старого дерева, где могучий ствол раздваивался, образуя большую рогатку. Геннадий Андреевич приставил к вязу старый черенок от метлы, наступил одной ногой на него и, дав руку Володе, также легко вскочил на дерево. Радости друзей не было предела. Они даже чуть не свалились с дерева. Отпрыгав свой победный танец, друзья начали осваиваться на дереве и поняли, что выше подняться они не смогут. Но обнаружили огромное дупло, куда при желании можно было забраться. Первым полез Володя, предварительно сняв очки. Места внутри оказалось не так много, как показалось вначале. Но внутри он нашёл жестяную коробку и вместе с ней показался Геннадию Андреевичу.
– Смотри, что я там нашёл, – и протянул коробку из-под монпансье Геннадию Андреевичу.
Мальчики, затаив дыхание, аккуратно открыли немного заржавевшую коробку. Внутри лежал треугольником свёрнутый клетчатый лист бумаги. Сердца ребят стучали так громко, что, казалось, слышно было в соседнем дворе. Аккуратным почерком на развёрнутом листке было написано: «Мы, нижеподписавшиеся, Степан, Аркадий и Юрий, клянёмся дружить, пока бьются наши сердца. Май 1941 года». Тут же было решено найти этих неведомых мальчикам ребят. Но с чего начать? Вначале друзья обошли все квартиры всех домов, которые окружали двор с вязом. Но никто не знал эту троицу. Следом были изучены все дома, которые находились в радиусе 10 минут ходьбы от дерева. Но и эти обходы не привели к желаемому результату. На это мальчики потратили пять дней. На шестой день вечером у расстроенного Геннадия Андреевича бабушка спросила:
– Где это вы с Володей целыми днями пропадаете? Даже не обедаете.
Геннадий Андреевич рассказал всё. И как они забрались на дерево. И о жестяной коробке. И о письме. И о том, что они с Володей уже отчаялись найти написавших его.
– Что же ты мне раньше не рассказал, – всплеснула руками бабушка. Я знаю этих ребят. Они учились в твоей школе. Закончили школу они в 1941 году. И потом, вероятно, ушли на войну. Так же, как и почти все мальчики их выпуска. А вот вернулись они или нет, я не знаю. В сентябре, когда пойдёшь в школу, спроси о них у Валентины Павловны, учительницы начальных классов. Они у неё учились.
Дождаться первого сентября было настолько же сложно, насколько понять, что такое бесконечность. Валентина Павловна, пожилая учительница, преподававшая ещё в гимназии, в которой располагалась теперь школа Геннадия Андреевича, достала кружевной платок из правого рукава, промокнула слёзы и рассказала, что эти ребята учились у неё, а потом закончили школу и ушли воевать с фашистами. И никто из них не вернулся, как не вернулись почти все те их одноклассники, которые пошли на фронт.
История, рассказанная Валентиной Павловной, так поразила ребят, что они поклялись друг другу, что узнают всё о Степане, Аркадии и Юрии. Да, конечно, они читали о пионерах-героях и о добровольцах, которые приписывали себе годы, только чтобы пойти на фронт и бить врага. Конечно, они знали и про Зою Космодемьянскую, и про Александра Матросова. Они помнили рассказы фронтовиков. Правда, рассказы эти были очень скудные. Фронтовики не любили рассказывать о войне. Обычно, вся семья собиралась за столом дома у Геннадия Андреевича 9 мая. Приходили дедушкины друзья. Они встречались у Большого театра, там долгие годы было место встреч ветеранов, а потом шли все вместе к ним домой. Майская Москва с цветущей сиренью и фронтовыми песнями из репродукторов напоминала им, победителям фашизма, те майские дни 1945 года. Когда сердце рвалось из груди от счастья. Счастья Победы. Счастья встречи. Счастья неизбежного счастья. Они шли по майской светлой Москве, тихонько позвякивая медалями, как колокольчиками, которые выстукивали только одну мелодию – мы победили, мы победили, мы победили. И этим звоном сотен тысяч медалей наполнялось всё вокруг, как некогда наполнялась Москва Пасхальным колокольным звоном. Дедушка тоже надевал парадный костюм с наградами. Обязательная стопка водки с куском чёрного хлеба стояла на столе в память о тех, кто навечно остался на поле боя. И вот тогда, за столом, сидя на стуле рядом с дедушкой, маленький Геннадий Андреевич, слушал и как губка впитывал. Он плакал и смеялся вместе со всеми. И он гордился тем, что может вот так соприкоснуться с героями Великой Отечественной войны.
Однажды, в гости к дедушке на празднование дня Победы из другого города приехал его однополчанин. Геннадий Андреевич очень хорошо запомнил его приезд, потому что, когда прозвенел звонок, он побежал открывать дверь, а открыв дверь, так и остался стоять с открытым ртом. Перед ним стоял высокий крепкий совершенно лысый человек с чёрной повязкой на правом глазу. Такую повязку Геннадий Андреевич видел на картине в Бородинской панораме, на которой был изображён Кутузов. А ещё он
