Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 94
ты пошел не той дорогой. Знает ли создатель всего сущего все на свете? Если ты ищешь его, то знай, что он был там, где ты остановился в первый раз»[569].
К началу 1837 года жизнь Массона грозила рухнуть. Один из военачальников Дост-Мохаммеда «призывал эмира схватить меня, соблазняя его тем, что у меня дома хранится 20 000 рупий»[570]. При этом финансы Массона были в таком плачевном состоянии, что ни о каких двадцати тысячах не могло быть речи: кредиторы грозили согласно традиции поселиться в его доме, пока он не отдаст долги[571]. Он мучился головными болями: «Не могу сесть и сосредоточиться от непрекращающейся боли в верхней части головы»[572].
«Если можешь придержать коней, помедлить, то сделай так, не пожалеешь», – советовал ему Браунлоу[573]. Но Массону было все труднее сохранять веру, что в будущем наступят лучшие времена. «Я сожалею лишь о том, что не настоял на отказе от службы, – грустно писал он. – Я стал бесполезен для мира и для самого себя»[574].
«Дорогой мой Массон, – писал в ответ Браунлоу, – позволь мне тебя утешить, худшие твои беды позади»[575].
Массону было невдомек, что его беды только начинаются.
11
Второй Александр
К Кабулу приближалась знаменитость.
Александр Бёрнс любил называть себя «вторым Александром»[576]. Он родился на шотландском берегу, в сложенном из серого камня городке Монтроз. Это было неказистое, продуваемое ветром прибежище китобоев и авантюристов, зажатое между горами и морем. Но уроженцы Монтроза знали себе цену.
Бёрнс был восторженным, щедрым, очаровательным и неисправимо оптимистичным; энергией и воодушевлением он смахивал на счастливого щенка. На свою беду, осторожностью и нравственным обликом он походил на того же щенка. Осенью 1836 года Ост-Индская компания послала его в Кабул для «всяческого укрепления отношений и продвижения внутренней торговли»[577]. Бёрнс не понимал, что делает.
В 1831 году Бёрнс в компании индийского ученого Мохан Лала и доктора Джеймса Джерарда отправился в одно из самых примечательных путешествий эпохи. Подгоняемые, выражаясь словами Бёрнса, его «вечным желанием повидать новые страны и побывать в краях, завоеванных Александром Великим»[578], путешественники пересекли Пенджаб, проникли по Хайберскому проходу в Афганистан и 1 мая 1832 года въехали в Кабул. «Меня называют Секандаром, так по-персидски звучит Александр, и это благородное имя, – пишет Бёрнс. – Я изображаю бедняка, но на поясе у меня мешок с дукатами, и вообще в деньгах я не испытываю недостатка. Я препоясываю чресла и по всякому случаю хватаю саблю, хотя допускаю, что серебро и злато полезнее хладной стали. В компании я прикладываю руку к сердцу и говорю хозяину дома со всем смирением, как того требует традиция: “Мир тебе”»[579].
В Кабуле путешественники остановились у Джабар-Хана. Бёрнс по-своему полюбил Афганистан. «Жители этой страны добросердечны и радушны, – писал он. – В ответ на вопрос, ем ли я свинину, я, конечно, содрогаюсь и говорю, что такое злодеяние позволяют себе только отверженные. Прости меня, Господи, я любитель бекона, от одного этого слова у меня текут слюнки. Мне так не хватает его за завтраком – сейчас я как раз завтракаю»[580].
Проведя 18 дней в Кабуле, путешественники отправились на север, в Бухару. Оттуда Джерард и Лал вернулись в Индию, а Бёрнс проследовал через пустыни Средней Азии в Персию и оказался в Индии в январе 1833 года. Его возвращение в Лондон осенью того же года произвело фурор.
«Ко мне зачастили писатели, издатели, представители всевозможных обществ и прочие, – писал Бёрнс. – Во мне видят диковинного зверя. “Это же путешественник, сам Бёрнс, Индийский Бёрнс!” – только и слышу я»[581]. Бёрнс разыгрывал равнодушие, но на самом деле упивался каждым мгновением своей славы. Он заключил крайне выгодную сделку с шотландским издателем Джоном Мюрреем и уделял много внимания своему будущему портрету на фронтисписе. «Впрочем, я бы хотел, чтобы вы изменили мое лицо, – писал он Мюррею. – Оно такое скуластое и хитрое, что я могу войти в вечность настоящим татарином!» Он просил издателя немного подретушировать портрет и назвать его просто «Бухарский костюм». «Будет понятно, что это портрет, но меня не обвинят в тщеславии»[582].
Бёрнс настоял, чтобы ему разрешили самому написать рекламный текст. «Этот труд открывает взору просторы страны, в которую ныне не заглядывают европейцы, хотя там много диковинного, много пищи для впечатлений и для классических ассоциаций», – гласил этот текст[583]. «Путешествия в Бухару» стали настоящим бестселлером и обогатили Бёрнса. «Могу я узнать, – с надеждой писал он Мюррею, – какова перспектива второго издания моей книги?»[584]
В Афганистане Бёрнс часто представлял, что стоит на том месте, где когда-то стоял Александр Македонский, и, как он, устремляет взгляд вдаль[585]. Но ему мало было просто пройти по следам Александра. Подобно Харлану, Бёрнс хотел быть Александром, новым Александром Великим нового мира. «Нам каждый день повторяли, что мы – “второй Александр”, “Сикандар сани”, потому что проделали такой же опасный путь», – радостно писал он[586].
Бёрнса завораживали слухи, якобы в далеких деревнях Афганистана, отрезанных от мира, последних остатках былых городов Александра, еще живут его далекие потомки. «Говоря о существовании греческих колоний в отдаленных уголках Азии, якобы ведущих родословную от самого Александра Македонского, важно учитывать, что я не занимаюсь беспочвенными предположениями, а прослеживаю родословную различных племен, о которой они заявляют сами и которая в силу этого заслуживает нашего внимания»[587]. Нечто похожее можно услышать и по сей день.
Деревня Малана находится в высоких предгорьях Гималаев, в долине, стиснутой крутыми скалами, среди сосен и рододендронов. Где-то внизу неподвижно парят орлы, дно долины вечно скрыто туманом. Жители Маланы гордятся своим предком – Александром Македонским. Их потомственное занятие теперь, правда, уже не завоевание мира, а выращивание марихуаны.
Бёрнс был не первым и не последним «вторым Александром». Надер-Шах, который в XVIII веке привел в Индию персидское войско и захватил Дели и алмаз «Кохинур», тоже называл себя «вторым Александром». Но это тяжкая ноша. Ала ад-Дин аль-Хильджи, султан Дели в XIV веке, якобы сетовал своему советнику: «Что проку в моих богатствах, слонах и лошадях, если я удовольствуюсь Дели и не предприму новых завоеваний? Что станут говорить тогда о моем правлении?» – «Дни Александра ушли в прошлое, – предостерегал его советник. – И где взять визиря, подобного Аристотелю?»[588] Бёрнс еще не понимал, какое это рискованное дело – надеть Александровы сандалии.
У Редьярда Киплинга есть рассказ «Человек, который хотел быть королем». В нем повествуется о двух бродягах – один сильно похож на Бёрнса, другой на Харлана, – провозгласивших
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 94
