– Джени, я бы весь Джексонвилл отдал – и Тампу в придачу, – чтобы ты была со мной. Я собирался прийти за тобой.

– Так почему же не пришел?

– А ты бы пошла, если бы я тебя позвал?

– Пошла бы. Я тоже люблю развлекаться – не меньше, чем ты.

– Джени, я так хотел! Очень хотел! Но я боялся. Я боялся, что могу потерять тебя.

– Почему?

– Потому что там не было приличных людей. Это были парни с железной дороги и их женщины. Ты к таким людям не привыкла. Я боялся, что ты разозлишься и бросишь меня за то, что я привел тебя в такое место. Но мне очень хочется, чтобы ты была со мной. Пока мы не поженились, я изо всех сил старался, чтобы ты не считала меня обычным и самым простым. Когда я поддаюсь старым привычкам, я просто ухожу, чтобы ты не видела. Я не хочу тащить тебя вниз вместе с собой.

– Послушай-ка, Кекс, если ты еще хоть раз уйдешь веселиться, как сейчас, а потом вернешься и будешь рассказывать, какая я замечательная, я убью тебя на месте. Ты понял?

– Значит, ты хочешь участвовать во всем, да?

– Да, Кекс, чем бы это ни было.

– Это все, что я хотел знать. С этого момента ты – моя жена и моя женщина. А еще – все, что мне нужно в этом мире!

– Надеюсь на это.

– Детка, не волнуйся насчет этих двух сотен. В следующую субботу в депо прилично заплатят. Я все верну, даже с лихвой. А пока заберу эти двенадцать долларов, что остались в моем кармане.

– Как это так?

– Детка, раз уж ты мне доверилась, я тебе все расскажу. Ты вышла замуж за одного из лучших игроков этого мира. И в карты, и в кости. Я могу взять обычный шнурок и выиграть целое состояние. Видела бы ты меня за столом! Но на этот раз будут только серьезные мужские разговоры – так что тебе там не место. Но я вернусь очень скоро.

Всю неделю Кекс тренировался кидать кости. Он кидал их на полу, на ковре и на кровати. Он садился на корточки и кидал, садился в кресло и кидал, вставал и кидал. Все это очень интересовало Джени – сама она ни разу в жизни к костям не прикоснулась. А потом Кекс брал колоду, тасовал и снимал, тасовал и снимал, а потом тщательно рассматривал каждую карту и начинал все снова.

Наступила суббота. Кекс купил новый складной нож и две колоды игральных карт со звездочками на рубашке.

– Я хочу войти в игру, когда на кону будут серьезные деньги. Сегодня я не буду размениваться на мелочи: я вернусь домой с деньгами – или на носилках.

Кекс срезал у Джени с макушки девять волосков на удачу и, радостный, убежал.

До полуночи Джени ждала спокойно, но потом ей стало страшно. Она поднялась с постели и уселась в кресло, напуганная и несчастная. Она представляла себе самые разные опасности. Она диву давалась – почему всю неделю страсть Кекса к азартным играм ее не пугала? Да, это часть его натуры, значит, все нормально. Она злилась на тех, кто мог бы критиковать его за это. Пусть старые ханжи занимаются собственным делом и оставят других в покое. Не будет вреда, если Кекс попытается выиграть немного денег, от их злых языков вреда куда как больше. Под ногтями у Кекса больше доброты, чем в их так называемых христианских сердцах. И пусть старые сплетницы никогда не болтают об ее муже!

Господи Иисусе, не позволяй этим грязным ниггерам навредить ее мальчику! Если это случится, Господи Иисусе, дай мне хорошее ружье и возможность пристрелить их. Да, у Кекса есть нож, но это же только для самозащиты. Господи, Ты же знаешь – он и мухи не обидит.

С первыми лучами солнца Джени услышала легкий стук. Она вскочила на ноги и распахнула дверь. На пороге, покачиваясь и словно засыпая на ходу, стоял Кекс. Удивительно, но Джени испугалась. Она схватила его за руку, и он рухнул, едва переступив порог.

– Кекс! Детка! Что случилось, дорогой!

– Они порезали меня – вот и все. Не плачь. Стяни с меня плащ, побыстрее.

Кекс сказал, что его два раза ткнули ножом, но ей пришлось снять с него всю одежду, чтобы найти раны и хоть как‑то перевязать. Кекс не велел вызывать врача – только если ему станет совсем плохо.

– Я выиграл, как и обещал. Около полуночи я вернул твои двести долларов и собирался уходить, хотя в игре были большие деньги. Но они потребовали, чтобы я дал им отыграться. И я стал играть дальше. Я чувствовал, что старина Дабл-Агли вот-вот сорвется, и не хотел злить его еще больше. Я дал ему возможность отыграться, а потом решил сбежать, если он попытается вытащить бритву. Я заметил лезвие у него в кармане. Детка, современные люди не шутят с бритвами.

Около четырех утра я обчистил их подчистую – всех, кроме двоих, которые ушли, пока у них еще оставались деньги на еду. Еще одному тоже повезло. А потом я поднялся, чтобы окончательно уйти. Это никому не понравилось, но они поняли, что это справедливо. Я дал им все шансы. Это поняли все, кроме Дабл-Агли. Он заявил, что у меня шулерские кости. Я сгреб деньги в карман, взял шляпу и плащ левой рукой, а правую руку держал на ноже. Его слова были мне не страшны – пока он не возьмется за бритву. Я надел шляпу, сунул левую руку в рукав и направился к двери. Я смотрел на порог, а он прыгнул на меня и два раза ткнул в спину.

Тогда я набросился на него – он и глазом моргнуть не успел. Этот мерзавец потерял свою бритву, когда пытался вырваться. Он орал, чтобы я его отпустил, но я, детка, вцеплялся в него все сильнее и сильнее. Я оставил его на пороге и прибежал к тебе из последних сил. Я знаю, что раны не глубокие, потому что он был слишком напуган, чтобы приблизиться ко мне. Наверное, простого пластыря будет достаточно. Через пару дней я буду в порядке.

Джени со слезами обрабатывала его раны йодом.

– Не ты одна плачешь, Джени. Его старуха тоже плачет. Ты принесла мне удачу – загляни в левый карман брюк и посмотри, что принес тебе папочка. Когда я говорил, что принесу деньги, то не врал.

Они пересчитали деньги