это я говорю не всем, а только тебе». В конце наш разговор перешел на более серьезный тон, и я сказала: «Как было бы хорошо не подчиняться условностям. По-моему, это можно было бы выбросить из жизни». – «Ты слишком многого захотела, – улыбнулся он. – Конечно, это было бы неплохо – уничтожить все предрассудки и условности, только это слишком трудно и слишком рано. Я бы даже сказал, что это невозможно. Мы еще до этого не доросли, и на это мало кто способен. В тебе, впрочем, всегда есть много благих порывов и стремлений, и это хорошо, только что из них выйдет? А вот все другие девочки, которых я знаю, в этом отношении безнадежны. Ты знаешь, в молодости человек всегда бывает лучше, более восприимчив ко всему хорошему. Почти у всех есть идеалы, стремления к чему-то лучшему, а с годами постепенно это все бесследно исчезает; возможно, потому, что сама жизнь стирает веру, и люди становятся грубее, менее чувствительны, редко кто остается верен запросам молодости. Вот из наших мальчиков я считаю серьезным, вдумчивым Витю Лифанова, хотя я его и не так хорошо знаю». – «О, да, Витя слишком хороший и очень серьезно подходит к себе и к жизни», – заметила я. – «Вот Лешу Гоерца я не пойму. Я знаю, что он интересовался тобой, и я одно время думал, что он интересует тебя. О себе он бесспорно высокого мнения, но многие мальчики его недолюбливают, и к тому же он держится, во всяком случае, не просто, часто принимая скучающий вид. Адичка, по-моему, будет добродушным отцом семейства, любящим молодежь. А Костя рано очерствеет и будет ворчуном. Боря же не сумеет свою жизнь сделать счастливой, особенно женясь на Тасе». – «А что ты скажешь о Павлуше?» – спросила я. – «О нем говорить труднее. Во-первых, я не так близко его знаю, к тому же он скрытен и не прост. Но я думаю, что он с большим характером, даровитый, развитой и много мог бы дать полезного в жизни, но я не знаю, как сложится его жизнь». Подошел Витя и увел меня танцевать.
Юрий Павлович за ужином выпил и после ужина даже начал танцевать и ругать современную молодежь, и мы с Катей, несмотря на наш страх перед ним, много смеялись, глядя на него. Там была сестра Тасиной подруги – Ира, она за ужином тоже много выпила и приставала ко всем мальчикам, а Мишу не отпустила от себя целый вечер, заявляя, что она в него влюблена, что он мужчина в ее вкусе, и вела себя довольно распущенно. Миша говорил Кате, что он не знал, как от нее отделаться, а мы с Катей поддразнивали его с новой победой. Павлуша про нее сказал: «Простите, но это просто вульгарная девчонка».
Боря и Тася были в этот вечер неразлучны и счастливы. Тася была хорошенькой в костюме «Красной Шапочки», который к ней шел. Когда Боря несколько раз подходил к Ире и с нею танцевал, Тася была недовольна, о чем сказала Кате. Через минуту, когда я снова подошла к ней, она была возбуждена и, обращаясь ко мне, сказала: «Таня, поцелуй меня!» – «Но почему, что случилось?» – удивленно спросила я. – «Можно сказать Тане?» – обратилась Катя к Тасе. – «Конечно, можно», – ответила, покраснев, Тася. – «Тасе очень нравится Боря», – тихо промолвила Катя. – «Ну за это я тебя охотно поцелую». А через минуту она исчезла и, сияющая, танцевала с Борей.
Это признание у Таси вырвалось искренно, по-детски. Может быть, она и не так умна, и не совсем правильно воспитывалась, растя без матери, живя у тетки. Но если Боря ее серьезно любит и будет на нее хорошо влиять, возможно, они и будут счастливы.
В конце вечера от меня не отходил Леня Руперт. Он много со мной танцевал и говорил, что ему сегодня весело только благодаря моему обществу, что на школьных вечерах я всегда бываю интересна в свите старших мальчиков, меня окружающей. Я не очень люблю Леню за его напыщенность и самомнение. Узнав, что я пишу дневник, он сказал, что дорого дал бы, чтобы заглянуть в него. Хотя я и раньше знала, что он любопытен, но последнее время замечаю, что на вечерах он следит за мной, интересуясь узнать, кто мне нравится из мальчиков. Когда я шла с ним под руку после танца, он, посмотрев на меня, сказал: «Твое сегодняшнее скучающее настроение мог бы рассеять тот, кем ты особенно интересовалась, но такого на вечере не оказалось». Потанцевав с Витей, мы сидели и разговаривали, и, когда я собралась уходить домой, Витя пошел меня провожать. Придя домой, Мария Ивановна сказала, что на вечере Павлуша был мало со мной только для того, чтобы отвлечь внимание других. На другой день был мороз 23°, и занятий в школе не было; мы хорошо выспались.
14 февраля. Вечером пришел к нам Павлуша и предложил кому-нибудь из нас, Кате или мне, поехать с ним в театр. Катя отказалась, и поехала я. Было морозно, под ногами хрустел снег, но я была согрета внутренним огнем и не замечала холода. Мне было хорошо и радостно. Мы всю дорогу весело, не переставая, разговаривали, много смеялись. Войдя в Большой драматический театр[176], в котором я была в первый раз, я почувствовала его уютность, и он мне понравился своей отделкой. Шла пьеса «Человек с портфелем»[177] с участием Монахова[178]. Эта пьеса оставила большое впечатление как своим содержанием, так и игрой артистов, а также постановкой. В антракте мы с Павлушей делились впечатлениями, разбирая действующих лиц, затрагивая волнующие вопросы современной жизни. Мне было очень хорошо в этот вечер. Возвращались с последним поездом. Дорогой подшучивали друг над другом, переходя к темам о будущем, о дальнейшей работе и учебе. Когда разговор перешел на Наташу, Павлуша сказал: «Мне кажется, что Наташа в своем замужестве несчастлива, они постоянно ссорятся; вот вам и семейное счастье, в которое верится с трудом, а таких ведь большинство», – усмехнулся он. – «Но почему же они, если не сошлись характерами, портят друг другу жизнь и не уничтожат это „семейное счастье“?» – спросила я. – «Очевидно, это не так просто, как вы думаете, и они считают, что лучше иметь такое счастье, чем никакого, – улыбнулся он. – Лично я не верю в счастливые браки и вряд ли когда-нибудь женюсь, предпочитая быть холостым». – «Скажите, как по-вашему, хорошо быть увлекающимся человеком или лучше быть холодным?» – спросила я, помолчав. – «По-моему, увлечения часто приносят страдания и лучше
